Новый Мир ( № 8 2009)
Шрифт:
И вновь под обоими стоит подпись Леонова.
Одно называется “Защитникам агентов гестапо” и адресовано деятелям Второго интернационала, которые “нашли возможным выступить в защиту агентов фашистского гестапо, троцкистско-зиновьевских убийц”. Между тем, по мнению авторов письма, “Верховный суд, разоблачивший эту шайку заклятых врагов международного пролетариата и вынесший смертный приговор убийцам, осуществил волю миллионов, волю всех честных людей во всем мире”.
Под письмом двадцать подписей, в том числе, естественно, Ставский, а также Бруно Ясенский, Юрий Олеша, Павленко… Последней
Другое письмо написано по поручению президиума Союза писателей.
“Да здравствует революционная бдительность НКВД и твердость пролетарского суда!” — гласит оно. И подписи, на сей раз всего пять: Ставский, Лахути, Погодин, Леонов, Тренев.
Отдельно поддержку президиуму высказывают Агния Барто — та самая, что сочинит чуть позже: “Уронили Мишку на пол…”, но на сей раз она выступает как автор публикации “Гады растоптаны”; писательница Лидия Сейфуллина — статьей “Черные люди” и драматург Всеволод Вишневский, автор заметки “Глас народа”.
Что значили те шаги для Леонова, не ответит уже никто. Хотел продемонстрировать свою лояльность — после непрестанных четырехлетних разносов? Решил, что в компании с хорошими знакомыми Фединым и Ясенским, а еще и с Пастернаком, и с Олешей, и с Павленко подобное возможно сделать — ведь не могли же ошибаться все разом?
Додумать можно все, что угодно. Но, безусловно, в те дни — при всех огромных и очевидных оговорках — присутствовал и у него колоссальный заряд веры в советскую власть, пришедшую разобраться с “человечиной”, которая, как неудавшийся божественный эксперимент, быть может, и не столь дорога, чтобы о ней печалиться.
И еще, скажем мы, несмотря на произошедшую после смерти Сталина реабилитацию большинства репрессированных, мы до сих пор достоверно не разобрались не только в том, насколько процессы были сфальсифицированы, но и в том, что послужило реальной подоплекой для их начала.
Не помешает заметить, что, сколь бы ни лживы были эти процессы, на совести многих из числа подсудимых было огромное количество и жертв, и крови, и убийств; и для осведомленных людей не было секретом, что, например, Григорий Зиновьев — организатор “красного террора” в Петрограде в 1918 году. Леонов-то видел и знал, что такое “красный террор” — сам едва ускользнул из-под его маховика в Одессе, когда туда прибыл Бела Кун в 1920-м.
К тому же Леонов и предположить не мог, что процесс этот будет не единственным, но, напротив, откроет целую, почти на пять лет, череду подобных процессов и призывы: “Убить! Расстрелять! Раздавить!” — станут привычным аккомпанементом времени.
Следующий год, 37-й, начинался просто благостно.
Под занавес 36-го устроили разнос “Богатырей” Демьяна Бедного и одноименной театральной постановки, что стало одним из первых сигналов смены интернационального курса на курс правый, национальный, патриотический.
Каждое утро Леонов, как всякий человек, внимательно всматривающийся в жизнь советскую, листал “Правду”.
В стране началась перепись, и на страницах главной советской газеты Михаил Зощенко увлекательно рассказывал, сколь велика разница между дореволюционной переписью и нынешней: нет безработных, нет
нищих.
Понемногу начинается подготовка к празднованию юбилея Пушкина.
15 января “Правда” выходит с передовицей под названием “Великий русский народ”. А ведь еще два года назад, сочиняя “Дорогу на Океан”, Леонов рассказывал, как, решившись написать в тексте “русский”, он отложил перо и сидел несколько минут, сжимая виски тяжелыми своими руками: ведь вцепятся опять в самую глотку только за одно слово это. (Слово “русский” в тексте все-таки появляется.)
Но уже через неделю всякая благость вновь начнет рассеиваться.
С 24 января “Правда” публикует новые протоколы допросов в рамках расследования троцкистско-зиновьевского заговора. Пятаков, Радек и прочие подробно рассказывают о том, какие они негодяи.
“Правде” помогают все крупные издания, включая “Литературную газету”.
И тут, конечно же, опять потребовалось деятельное участие “инженеров человеческих душ”.
Открытое письмо с требованием “беспощадного наказания для торгующих Родиной изменников, шпионов и убийц” подписывают в “Правде” Фадеев, Алексей Толстой, Павленко, Бруно Ясенский, Лев Никулин. Здесь же, в рифму, вторит прозаикам поэт Михаил Голодный: “И в гневных выкриках народа, / Как буря будет голос мой: / — К стене, к стене иезуитов!”
На следующий день, 25 января, — множество сольных выступлений, в стихах и в прозе. “Отщепенцы” от Фадеева. “Смерть подлецам” от Алексея Суркова. “К стенке подлецов!” от Владимира Луговского. “Изменники” от Безыменского.
Удивительное время: стихотворные призывы к немедленному убийству с завидной регулярностью публикуются в главной государственной газете.
В тот же день в “Известиях” с отдельной статьей “Профессоры двурушничества” вновь появляется Бруно Ясенский.
На другой день в “Известиях” же — разгромная статья Алексея Толстого и стихи Александра Жарова “Грозный гнев”.
Еще более весомый подбор авторов 26 января представлен в профильной “Литературной газете”.
Алексей Толстой: “Сорванный план мировой войны”. Николай Тихонов: “Ослепленные злобой”. Константин Федин: “Агенты международной контрразведки”. Юрий Олеша: “Фашисты перед судом народа”. Новиков-Прибой: “Презрение наемникам фашизма”. Всеволод Вишневский:
“К стенке!” Исаак Бабель: “Ложь, предательство, смердяковщина”.
Критик Виктор Шкловский пишет: “Эти люди хотели отнять от нас больше чем жизнь: они хотели отнять у мира будущее”.
“Отнять от нас…”, да-с.
Здесь же совместный текст на ту же тему С. Маршака и его двоюродного брата — Ильи Яковлевича Маршака, взявшего псевдоним Ильин. Статья писателя Льва Славина именуется “Выродки”. Писатель Александр Малышкин призывает: “Покарать беспощадно”. И Рувим Фраерман здесь, тот самый, что через два года напишет “Дикую собаку Динго”.
И даже Андрей Платонов, правда не столь жадный до крови в своих высказываниях, как иные его коллеги. Борис Лавренев, к примеру, в том же номере открыто заявляет: “Во имя великого гуманизма <...> я голосую за смерть!”