Новый Мир ( № 9 2008)
Шрифт:
А. И. С.158 — “Раковый корпус” — я открыла посередине и начала читать-— и не могу оторваться. Засасывает эта книга, несмотря на многие страницы чисто схематичные, нарочные, на которых он беллетризует искусственно свои мысли. Искусственно, но не искусно, а просто, чтобы весь свой
нажитый в тюрьме взгляд изложить, и все взгляды — на предательство, на стойкость, на смерть, на любовь. Часто, чаще всего, это доведено и до
искусства — и тогда прекрасно.
11 февраля 92, вторник . Читаю “Раковый
7 марта 92. Третьего дня (?) разразился скандал в “Новом мире” — уже давно назревавший — в “солженицынском центре”. Требовалось достать какое-нибудь помещение для солженицынских дел — куда люди письма пишут (отзывы на его книги), где заключаются договоры на книги А. И. С. и т. д. Тут снова включилась Л., раздобыла временную какую-то комнатушку в Доме Цветаевой, которым заведует теперь ее приятельница
Эсфирь Семеновна159.
15 сентября 93. Вчера помянуты по радио первые выступления А. И. в Европе, во Франции. Увы, всего лишь пересказ. Говорит, что у нас еще много осталось от коммунистической власти и мышления, а что форма начального капитализма — безобразная. Прав.
5 марта 94. Кругом пошлейшие разговоры о Солженицыне. Конечно, не совсем близ меня, но где-то в окружности. (Знаю от Л. по Представительству.) “Все” интересуются, будет ли он президентом... “Все”, даже Инайка160, опасаются, не свернет ли он “направо” и не поведет ли какую-нибудь “правую” пропаганду. Никто не читает “Красное колесо” и вообще не читает Солженицына — ни старого, ни нового... Вчера по “Радио Свобода” была сказана о нем крупная гадость — о его возвращении в Россию (он произнес в Кавендише какую-то прощальную благодарственную речь Америке161). Так вот “Свобода” нашла противоречие между его словами в этом интервью о том, что в России он политикой заниматься не намерен,-— а в другом интервью им было сказано: “я надеюсь еще быть полезным России”. Как будто полезен человек может быть только политически ... И напоследок: “По-видимому, Солженицын намерен придать человеческое лицо правым силам”.
А я думаю о том, что жить им здесь негде: в городе он не хочет, дача безнадежна. Собираются жить в своем гараже... И это награда за все его подвиги, за “Архипелаг”, за всё, за всё...
“Осень” Баратынского.
5 июня 94, воскресенье. А. И. С. вернулся в Россию, но не в Москву, а во Владивосток. Оттуда поехал в Хабаровск. По последним сведениям,
уехал из Хабаровска — на 2 дня в Китай. С ним вся семья — кроме Ек. Ферд., которую привезут позднее, уже в Москву или Подмосковье. Его поездку снимает Би-би-си. Я его видела один раз по телевидению. Опущены плечи, борода, ходит как-то вразвалку — старик. 75 лет — не 50. Молодость и сила возвращаются, когда говорит. Тогда я узнаю его — по силе голоса: он — могучее создание природы, памяти и человеческой воли, перед которым я склоняюсь, как когда-то перед Ахматовой, несмотря ни на что .
Самое интересное — для меня — в этом его возвращении: буря открытой и ползучей ненависти — среди интеллигенции, — которую он вызывает. Во всяком случае, не среди швали и пр., а среди моих друзей и знакомых. У каждого своя претензия. Зачем не с Москвы начал. Зачем продал фильм Би-би-си. Зачем его сыновья не в армии. Зачем его жена покупает все вещи (лампы, мебель, дверные ручки) не в России, а за границей. Зачем он предлагает всем свое спасение России? (Не сверху, а снизу?) Зачем не восторгается Горбачевым, который дал нам гласность? (Которая себя показала, скажу я от себя.) Кто ругает? NN, какие-то иногда звонящие мне иностранцы.
А я знаю только, как сожмется мое сердце и задрожат колени — оттого, что остановится лифт в нашем этаже и настанет звонок в дверь.
И это потому, что хорош ли этот человек или плох, он — Гулливер среди лилипутов — и, главное, потому, что вложено было в него мною слишком много страхов за него и из-за него: Люша на краю гибели несколько лет и гибель дачи К. И., нашего музея, памяти о К. И., которого я любила восторженной любовью с 2-летнего возраста и люблю по сей день. Все это — А. И. С.
Самое потрясающее из прочтенного мною, увы! не литература... Евг. Бор.162 доставил ксерокс из журнала “Источник”... Донесения Андропова в ЦК о Солженицыне, обо мне, отчасти о Люше, бегло о Саре, о Самойлове... Смрад163. “Так и пахнуло на меня тем временем” (Ахматова). Да. За нами следили ежеминутно, и при этом низкие шпики лгали высшему начальству с перепугу.
За бракоразводным процессом А. И. следили так же пристально те же Демичев и Суслов. Подлая Решетовская не давала ему развода ни за что, когда у него уже была вторая семья, уже родился Игнат.
Чепуха о моем участии в сб. “„Август 14-го” читают на родине”164, в котором я не участвовала — я о нем даже не знала.
Л. рассказала мне, как ее вызывали в КГБ; она не являлась, и ее грозили убить на улице.
Из доклада видно, что возле нас было много доносчиков, в квартире была техника и что квартиру обыскивали без нас (об этом мы догадывались).
6 июня 94, понедельник. Вечером звонок от Нат. Солженицыной, которая вернулась в Москву несколько часов назад. Бодрый добрый голос. Множество приветствий от А. И. С. и просьба “непременно его дождаться”. Т. е. не помереть. Не знаю, искренни ли они со мною теперь, или это только благородная память о прошлом? Мне все равно; А. И. С. для меня всегда останется тем, кем был.
Наташа говорит, что поездка проходит очень радостно, что там, в Приморье, телевидение все показывает, а у нас — крохи... В самом деле, наши станции почти не передают его слов, а все больше как он не умеет мыться под рукомойником, а Ермолай плещется в океане... Ночью случайно я поймала “Немецкую волну” и услышала его речь — значительную и крупную и критическую относительно правительства...
Я очень ему благодарна, что всюду он посещает кладбища погибших. (Если бы я — Левашово!165) Резанула фраза: “Россия должна стать великой
христианской державой”. Вряд ли Христос желал какой-нибудь державы, а духовенство наше всегда вело себя позорно (см. похороны Лермонтова, например).
9 июля 94, суббота. Ал. Ис. продолжает свое путешествие, и наши газеты замалчивают его выступления или обливают его помоями... Ну черт с ними, с газетами, но ведь его дружно ненавидят все писатели наши, бывшие эмигранты. (Кажется, кроме Владимова.) И я поняла почему. И Войнович, и Аксенов, и Копелев, и Коржавин (не знаю, может быть, он и ценит А. И. С.) — ну все перечисленные, возвращаясь сюда, бывали встречаемы восторженно. Цветы, аплодисменты, просьбы выступить еще и еще. Но вот вернулся в Россию он... и все их успехи померкли. Так их не встречали никогда и нигде. Так — только его... Они все — талантливы (Копелев тоже, хотя и не в литературе). И Войнович талантлив, и Аксенов (даже). И все они — настоящие литераторы и мастера (в лучших своих вещах). Но никто из них не обладает масштабом Солженицына... Он — огромный человек, ставящий всегда перед собой огромные задачи. Всегда. Дело другое, всегда ли ему удается решать их... Аксенов недавно высказался об А. И. С. так: “зачем он поднимает столько шума вокруг переезда из одной дачи в другую”. Это — наглость. Какой же переезд с дачи на дачу — через всю Россию? Опять его огромность, его масштаб — а у Аксенова “Метрополь”. Цель — уехать из страны с политическим капиталом, с ореолом, а ведь “Метрополь” — это