Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Новый Мир. № 11, 2000

Журнал «Новый мир»

Шрифт:

Время от времени спускалась жена — и в слезах поднималась. Чем я мог ей помочь? У меня Котофеева понесла от Закивака. Причем без любви!.. Полное отчаяние!

Сколько так прошло лет? И вдруг люк с веселым стуком откинулся, и по лучу света съехал Кир.

— Ну? — благодушно произнес он. — Пересидел тут самые трудные годы? Вылазь!

Рай

Вот оно, счастье! Бескрайний серебристый простор под иллюминатором — Атлантика, говорят! Это после полуподвала-то! К счастью, место справа от меня свободно оказалось, и я, спросив разрешения у стюардессы, к окошку пересел! Бескрайняя серебристая рябь. Оторвался от Атлантики, внутрь салона повернулся. Сначала было темно, после глаза привыкли. Вон Кир — через проход улыбается — тоже счастлив. А если закинуть голову чуть назад — Соня сияет черным

глазом. И Жоз! Пышные рыжие бакенбарды себе отрастил. Соня, смело разоблачив нравы привилегированного «Горного воздуха», известной журналисткой стала. А Жоз — тот вообще прославился: когда к ним на Юг прибыл последний наш Генеральный секретарь, смелый и прогрессивный, но выжигающий виноградники с целью изгнания Зеленого Змия, Жоз сквозь толпу встречающих пробился в первый ряд — и показал Генеральному выдающийся свой «инструмент». Жоза скрутили, ясное дело, в психушку уволокли. Но Соня и тут себя показала — всю мировую общественность подняла, и Жоза выпустили. Так что теперь он — знаменитость, едет на Конгресс!

Кир ко мне пересел — так все стремительно вышло, что даже с ним и не поговорили. Кир доверительно мне сообщил, что прежняя церковь окончательно скомпрометировала себя: реформы не поддерживала и вообще сеет реакцию… Кончилось терпение! Кир легкой досадой в голосе показал, что и его личное терпение тоже кончилось — именно потому столь энергичные меры предпринимаются! А какие меры? Летим за океан, на Всемирный Конгресс Новой Церкви — правильной, прогрессивной! Хватит, не зря боролись (это Кир уже добавил лично от себя) — теперь только новое право на существование будет иметь!

Уже и неторопливый Кир все объяснил, полностью перевернул, можно сказать, мое сознание: а мы еще и половины не перелетели — зеленый контур нашего самолетика на экране, а рядом — остров… Гренландия!

Жоз рядом плюхнулся: крепко врезавший.

— Говорят, эротизьм теперь надо развивать…

— Ну ты, эротизьм! — могучая Соня над нами нависла. — Пойди погуляй — мне с человеком поговорить надо, сколько не виделись.

— А я не человек, да?

Соня села рядом. Это она меня тогда спасла!.. И сейчас, оказывается, тоже.

— Этот и не вспомнил про тебя! — мотнула головой в сторону Кира. — Я про тебя вспомнила: что-то, значит, в тебе есть!

Смотрели друг на друга.

— Ну как жизнь?

Ожидал от нее радостного ответа, а она говорит:

— А-а, погано! Мужиков нормальных нет!

— Да? А иностранцы?

— А! Был тут один у меня. Красавец, миллиардер. Раскатала губки. А он, видишь ли, еще и альпинистом оказался. Пришлось и мне прикинуться. На гору пошли! И только там, в «Приюте одиннадцати», на высоте шести тысяч метров, ввел! При минус двадцати! Кончил снегом. Потом сказал, что на меньшей высоте его женщины не возбуждают! Его проблемы! А мне, сам понимаешь, каждый раз за этим делом на такую высоту карабкаться не с руки! Вот так вот. Ну ладно, пойду приводить морду в порядок — должны же мы прилететь когда-то!

И вот уже Соня душу распахнула и уже ушла, а мы все висим над океаном и вроде не двигаемся. Лишь МБЧ, который тоже летел с нами, уныния не ведал — непрерывно звал стюардессу, требовал «дринки», хохотал. Маленький Большой Человек ушедшей эпохи — впрочем, как выяснилось, и теперешней тоже: делегацию-то нашу он возглавлял! Все, что хочешь, играет, все эпохи прожигает, как раскаленный гвоздь, и на нем ни царапины: младенческое его темечко все так же сияет!

Вашингтон! Вышли — и словно в парилку попали! Испуганная пробежка до автобуса — прохладный «кондишн», от автобуса до аэровокзала — метра три, но как по раскаленной лаве. И это — рай? Короткими перебежками добрались до отеля… Вот где рай! Среди маленьких прудиков с лотосами по островкам и мостикам нарядные люди ходят — отглаженные, сладко пахнущие… Но где ж тут Новая Церковь? Народ-то все больше пожилой… но цепкий, как сразу чувствуется! Только МБЧ, один из нас, тут не растерялся, сновал в толпе, как ерш среди плотвы, — вдруг, хохоча, стройного седого сенатора с размаху поддых бил — сенатор вымученно смеялся, потом МБЧ каких-то важных дам ниже талии щипал — те по-лошадиному строго улыбались.

— Все старые бляди тута! — сообщил МБЧ.

Но для нас-то они новые!

Закинули вещи свои — окна из номера в зимний сад — и нетерпеливо в город рванули, хотя МБЧ, уже зверски

пьяный, предупредил:

— Не хрена там делать!

— Как?

— А так!

— В столице прогрессивного человечества?

— А да!

Я подошел к негру-портье, долго расспрашивал на ломаном, куда тут пойти. Тот, словно извиняясь, предложил проехать в Джорджтаун, аристократически-богемный пригород, вроде села. А так… Он задумчиво закатил свои выпуклые очи, пожал плечом. Приехали! И главное — уже как бы я получаюсь поводырь, отвечаю за то, чтобы Вашингтон нам понравился! Кир сразу же надменно устранился, я всех вывел из «кондишна» на жару. И как бы за жару уже тоже я отвечаю — все на меня злобно поглядывают. Почему я? Как говорила классная наша воспитательница Марья Сергеевна: «Нет добросовестней этого Попова!» И вот — результат! За Вашингтон теперь отвечаю!

Но — странный город: все улицы похожи! Абсолютно одинаковые «сталинские» дома, колонны с каменными «гроздьями» наверху… такие у нас строили пленные немцы после войны… Но тут разрухи вроде бы не было — так в чем же дело? Им видней! А отвечать приходится мне!

— И тебе нравится? — Кир презрительно говорит.

Я, что ли, это построил?!

— Хорошо… но душно, — деликатно сказал я.

Прилипая к асфальту, обливаясь потом, шли… абсолютно одинаковые улицы… пока нашли метро — дважды к отелю вернулись!

Наконец пахнуло затхлостью… Подземная дыра!

— Что — еще в метро спускаться? — Кир глянул на меня.

Да, виноват! Рядышком экзотический Джорджтаун не смог разместить! Вниз полезли. Тьма! Стен вообще не видать, не говоря о каких-либо художественных барельефах. Какие-то вагоны, похожие на грузовые. Сели.

— Правильно едем-то? — теперь Соня разволновалась.

А я что — был тут?

— Правильно, правильно… — а сам прислушиваюсь.

Проехали несколько таких же темных станций, вдруг слышу голос: «Некст стейшн — Фрогс пул!» — «Лягушачье болото»! Нам, значит, выходить!

Поделился этой радостью, хотел даже посмешить — «Лягушачье болото», но все сморщились брезгливо. Будто я это болото устроил!

Вышли наверх.

— И никакого болота нет! — Соня обиженно губы выпятила.

Опять не угодил!

— Ну, куда теперь? — уже устало Кир меня спрашивает.

От площади с каким-то конным бронзовым генералом расходятся улицы… Куда? Отчаяние почувствовал! Наверняка куда-нибудь не туда их приведу и буду растоптан окончательно.

— Сюда!

— …Сюда? — Кир надменно бровь поднял. Сюда — он показал явственно своим взглядом — самый глупый ход. Но раз «этот» командует — он снимает с себя всякую ответственность… Снимай!

Шли некоторое время в раскаленной жаре.

— …А ты уверен? — Соня тяжело выдохнула.

— Ты что — разве не понимаешь? — Кир остановился, пот вытер, рукой махнул. — Он же пишет очередной свой абсурдистский рассказ с нашим участием!

— О да!

Прошли еще милю.

— Ну все — это уже издевательство! — Кир говорит.

Уже до издевательства я дошел!.. Но должен же быть где-то Джорджтаун? Что же такое? Гляжу на них — высокую веру проповедуют, а сами даже в близкий Джорджтаун не верят!!

— Уже близко! — бодро говорю.

Качнулись вперед, переставляли ноги… И вдруг — повеяло!

За поворотом — речка. Мост через нее. Игрушечные сказочные домики, залепленные цветами… Пруды… Прохлада!

Я помню, как однажды, малышом, Я лез в заросший пруд за камышом. Тяжелый жук толчками пробегал И лапками поверхность прогибал. Я жил на берегу, я спал в копне. Рождалось что-то новое во мне. Как просто показать свои труды. Как трудно показать свои пруды. Я узнаю тебя издалека: По кашлю, по шуршанию подошв. И это началось не с пустяка: Наверно, был твой пруд на мой похож! Был вечер. Мы не встретились пока. Стояла ты. Смотрела на жука. Тяжелый жук толчками пробегал И лапками поверхность прогибал.
Поделиться с друзьями: