Новый мир. № 9, 2002
Шрифт:
Дополняют издание исчерпывающие комментарии и указатель имен. На редкость безупречная корректура.
Зинаида Серебрякова. Альбом. Автор текста Наталия Александрова. М., «Белый город», 2001, 47 стр.
Альбом был давно анонсирован издательством в предыдущих книгах из серии «Мастера живописи», и я с нетерпением ждал его. Серебрякову издавали и в советские годы, но достать ее альбом было немыслимо. Во всяком случае, у моего деда Леонида, выпускника монументально-фрескового отделения Института искусств, с юности влюбленного в работы Серебряковой (что равносильно влюбленности в саму художницу, ведь лучшие ее работы — это автопортреты), — так вот, у него были только
В альбоме об этом портрете — всего две строчки, зато сама «Девушка со свечой» — во всей красе итальянской полиграфии. Немного жалко, что толковое повествование о жизни и творчестве временами сбивается на скороговорку экскурсовода. А там, где можно обойтись одним словом, теснятся три. «Она много рисовала, постоянно рисовала своих детей, особенно любила рисовать женские лица…» Ощущение, что автора подгоняли сроки. Есть сбои и буквальные — в строчках (в чем, конечно же, виноват не автор, а поспешность на верстке). К примеру, смысл последнего абзаца на стр. 36 совершенно не поддается расшифровке. Все это досадно, но вовсе не портит праздника — того, что теперь всегда со мной.
Почему-то мечтается, чтобы альбом Зинаиды Евгеньевны Серебряковой вовремя попал на глаза русским девочкам-подросткам, ведь каждый ее эскиз — очевидный, чистейший образец вечной женственности. После такой книги (хочется верить!) вряд ли возьмешь в руки «Cool-girl» или отбойный «Молоток».
Мартиролог русской военно-морской эмиграции по изданиям 1920–2000 гг. Редактор В. В. Лобыцын. М., «Пашков дом» — Феодосия, «Коктебель», 2001, 192 стр.
Книга памяти. Появилась она почти через двадцать лет после того, как в Лондоне скончался последний офицер Российского Императорского флота лейтенант Александр Цытович.
Редактор книги в предисловии пишет: «Мы попытались впервые составить мартиролог чинов Российского флота и Морского ведомства, в изгнании скончавшихся. Собрав сведения об их кончине со страниц печатных изданий начиная с 1920 г., мы составили список из 1890 фамилий. Много это или мало?.. Общее число лиц, причастных флоту, составляло более восьми тысяч человек…»
Список горестный, как всякий мартиролог, и очень скупой — по пять-шесть строчек на одного офицера. Но замечательно, что при этом составители приводят информацию о географических названиях, данных в честь офицеров русского флота, а также сведения об их основных литературных трудах; по большей части это воспоминания, до сих пор хранящиеся в рукописях. Им было о чем рассказать. Сюжеты их жизней были закручены так, что позавидовал бы любой мастер детективного жанра…
Вот только четыре наугад взятые фамилии.
«Афанасьев Григорий Митрофанович — гардемарин, 5 июля 1922 окончил Морской корпус в Бизерте, мичман французского флота. 24 мая 1940 погиб в проливе Ла-Манш на эсминце „Шакал“, пожертвовав собой для спасения команды; посмертно награжден французским правительством орденом Почетного легиона…»
«Грабарь Петр Николаевич — пулеметчик посыльного судна „Китобой“ Морских сил Северо-Западной армии, на котором в 1920 г. перешел до Копенгагена в знаменитом походе Ревель — Севастополь — Бизерта; в эмиграции — выдающийся французский иммунолог… Умер 26.01.1986, Париж».
«Дураков Алексей Петрович — гардемарин, окончил морское училище во Владивостоке (1920), будучи югославским партизаном, в августе 1944-го погиб в бою с немцами около Куманова в Сербии…»
«Щуров Павел Александрович —
гардемарин, окончил бизертинский Морской корпус (1923), принял монашеский постриг и скончался как иеромонах Иов 18.08.1933 в монастыре Святого Иова Почаевского, Чехословакия…»Ярослав Голованов. Заметки вашего современника. 1953–2000. В 3-х томах. Предисловие Юрия Карякина. Оформление Бориса Жутовского. М., «Доброе слово», 2001.
Не дожидаясь потомков, самому распорядиться дневником — это сейчас модно. Прижизненные дневниковые книги известных людей стали популярным жанром. О его чистоте говорить не приходится. У многолетнего научного обозревателя «Комсомольской правды» Ярослава Кирилловича Голованова на первом месте в названии книги стоит хорошее тихое слово «заметки».
В три тома уместилось почти пять десятилетий. Калейдоскоп знаменитых имен, потрясающих событий, редкостных фактов, умопомрачительных цифр, далеких географических названий (в конце последнего тома есть даже «Географический указатель стран и мест, где я был, и номера записных книжек, в которых они упоминаются»)… «Ветер, шторм, любовь, жирафы…»; «Познакомился с Луи Лурмэ, заместителем капитана Кусто по полярным экспедициям… Приглашал меня в Гренландию…»; «Ричмонд похож на Атланту…»; «Опять еду на аэрокосмический салон в Париж…»; «Из всех стран, где я побывал, Новая Зеландия показалась мне самой человечной и разумно устроенной…»
Эта феерия удачливости, остроумия, спортивного азарта и жизнелюбия может вызвать раздражение у того, кто просто пролистает головановские «Заметки…» и не ощутит ни одиночества автора, ни того, что жизнь, столь богатая на друзей и путешествия, — это еще и прощания, и проводы.
Одна из первых записей (1954 год): «Умер папа… Листья железного венка мелко позванивали на поворотах автобуса…» Одна из последних записей (2000 год): «Сломал два ребра и повредил третье. С трудом сползаю с кровати и наползаю на нее. Умер Гриша Горин, а я даже не могу поехать попрощаться с ним…»
Газета востребовала только Голованова — «журналиста по космосу». Лирик, импрессионист, грустный человек — этот Голованов остался дома.
«В ноябре дует какой-то особый ветер, который и шумит совсем не так, как шумят ветра весны и лета… Снег на земле светится словно изнутри густым синим цветом, словно впитывая в себя угасающие краски неба. Это свечение длится совсем немного, минуты, а потом стремительно темнеет, как в театре, когда осветитель плавно двигает ручку реостата…» (из записей 1979 года).
А. Г. Мосин. Уральский исторический ономастикон. Екатеринбург, изд-во «Екатеринбург», 2001, 516 стр.
Первый за последние четверть века антропонимический словарь, составленный доктором исторических наук Алексеем Геннадьевичем Мосиным, не только продолжает традицию изучения древнерусской ономастики, заложенную Н. М. Тупиковым и С. Б. Веселовским, но и является первым опытом публикации регионального ономастикона.
2700 неканонических имен и прозвищ, отмеченных документами ХV — первой половины ХVIII века на пространстве от Прикамья до Западной Сибири. Во многих случаях приводятся биографические сведения — о месте и времени рождения человека, роде занятий, данные о родственниках, что делает книгу уникальным источником для тех, чьи родовые корни теряются на Урале.
Бросается в глаза, что фантазия наших предков в изобретении прозвищ хотя и была несколько богаче, чем в мои школьные годы, но в книге встречается удивительно много прозвищ, взятых, кажется, прямо с нашей улицы: Дубина, Кляча, Дылда, Косой, Долбило, Хохол и Пончик. Зато, похоже, сейчас совершенно исчезли такие нежные прозвища, как Весна, Крупинка, Жданка, Любим и Королек.
Книга, возможно, пополнит генеалогию нынешнего президента. В Смутное время на реке Колве жил крестьянин Богдашко Путин.