Новый мир. Книга 2: Разлом. Часть вторая

— Я никогда не предам Легион, — сухо молвил я, ни на секунду не дрогнув.

— Конечно, не предашь, — не стал спорить Локи. — Но дело в «Валькирии». И в других средствах, на которые тебя подсадили. Лишь их власть удерживает тебя от бунта.

Я не был склонен к напрасной жестикуляции, иначе пожал бы плечами. Какая разница, что мною движет?!

— Но это не все! — громко рассмеялся Локи, задорно хлопнув в ладоши. — Будь ты обыкновенным добрячком, эдаким наивным идиотом, которого силой заточили в стальную оболочку легионера, ты был бы мне совсем не интересен. Но в тебе есть кое-что еще. Когда ты бросаешься в бой, сквозь лед в твоих жилах пробивается огонь хорошо сдерживаемой ярости, азарта и воинского задора. Ты — прирожденный боец, Сандерс. А прирожденный боец не может не иметь чувства прекрасного, схожего с моим. О, у тебя оно есть! Ты хорошо знаешь, что такое упоение схваткой, когда победа или поражение висит на волоске, сердце рвется из груди от возбуждения, и даже боль перестает существовать. Знакома тебе и истинная ненависть. А значит, и сладость мести. Есть ведь люди, которых ты ненавидишь всей душой, да? Тебя на это не запрограммировали, это всегда было в тебе. Ты получил бы искреннее наслаждение от их смерти и страданий, напился бы ими, словно вином. Станешь отрицать?

Эти слова тоже разбередили что-то в глубинах моей души. Я видел старика с седой бородой, грозно кричащего что-то с телеэкрана, и восторженно вопящую толпу. Видел силуэт женщины, исчезающей во вспышке пламени. Ощущал дуновение холодного ветра на кладбище, тихий шепот от старого деревянного креста. Вспоминал огромного и злобного блондина с белой кожей и голубыми глазами, ощущение моих кулаков, врезающихся ему в морду. Затем был свист кнута, щекочущее покалывание в глубоких шрамах у меня на спине. Чей-то дикий крик, белесые волосы, дергающийся зрачок. Рыдающий человек, которого запихивают в цинковый гроб. Суровое лицо азиата, в груди которого бьется ледяное сердце. Очень похожего на кого-то. Смутные образы перемешались, слились во что-то единое… и растворились. Вместо них всплыли образы четкие и ясные, даже какие-то примитивно упрощенные, грубо выжженные на оболочке моего сознания во время ночных психотропных сеансов.

— Конечно, я ненавижу наших врагов. Врагов человеческой цивилизации. Врагов Содружества наций. Террористов. Анархистов. Бунтовщиков. Евразийский Союз, и всех, кого он поддерживает! — словно робот, пролаял я, уловив эти образы.

— О, это далеко не все, — хитро ухмыльнулся сержант. — Кроме машинной ненависти, на которую мы все запрограммированы, в тебе есть и личная. Тонкая, трепещущая, живая. На твоем лице все было написано! Какой роскошный букет чувств! В тебе так прекрасно сочетается Инь и Янь, Сандерс. Мне это нравится. Это на самом деле красиво.

Локи подошел ко мне вплотную, дерзко и дразняще улыбаясь прямо в лицо. Я оставался неподвижен.

— А теперь я хочу, чтобы ты выпустил свою истинную сущность на свободу.

Я угрюмо молчал.

— У тебя осталась еще одна резервная дозы. Прими ее. Целиком, — прошептал Локи совсем тихо, практически мне на ухо. — «Валькирия» поможет тебе встряхнуться.

— Я в норме, сержант. Я готов к бою, — спокойно ответил я.

— Ну уж нет. Ты будешь в норме, когда я скажу, Сандерс, — покачал головой Локи, тряхнув черными волосами с сединой. — Я хочу помочь тебе. И ты сам этого хочешь. Давай! Это приказ!

Казалось, прошла целая вечность, прежде чем я с видимой неохотой, механическим движением достал из аптечки шприц, заряженный сорока миллиграммами концентрата. Мой мозг все еще был способен на расчеты: общее количества вещества в моем организме скоро достигнет сотни миллиграммов, двойного размера стандартной боевой дозы. Так много «Валькирии» в моей крови не было еще никогда, даже на Грей-Айленд. Когда шприц коснулся вены, я почувствовал, как меня охватывает вихрь, которому я не в силах противостоять. Контроль над сознанием исчез. Что-то вышло на свободу. Что-то, чего я всегда втайне боялся, что никогда не хотел выпускать.

Локи вдруг с силой толкнул меня кулаком в грудь.

— А теперь нападай, Сандерс! Дерись со мной! — возбужденно взревел он, секундой раньше тоже всадив иглу себе в вену.

— Ты — сержант Легиона. Мой командир, — прошептали мои губы, но они уже почти не имели связи с сознанием, которое отдало команду пальцам, сжавшимся в кулаки.

В щеку мне прилетел предательский удар. Я не чувствовал боли, но из глубин сознания начала накатывать неудержимая ярость.

— Не делай этого, — отирая с уголка губы кровь, прошептал я, чувствуя, как мой голос начинает меняться и становится чужим.

— Почему это?! — широко расставив руки, издевательски переспросил Локи.

— Не делай этого, потому что пожалеешь, — объяснил я, и мои зрачки прищурились от злости. Голос мне уже не принадлежал.

— Да ну? Неужели?!

Не знаю, много ли времени я не владел собой. Но просветление снизошло на меня в подходящий момент. Мозг отдал мне приказ остановиться за миг до того, как было бы уже слишком поздно. Перед моими глазами всплыло лицо Локи с заплывшим от удара глазом и кровавой ссадиной на лбу. Я убрал локоть, уже упершийся ему в кадык, и колено, упершееся ему в пах. Поднялся, отошел на несколько шагов, осмотрелся. В песке невдалеке валялся кинжал, который я выбил из руки Локи. Сержант лежал, тяжело дыша и посмеиваясь, закатив глаза на лоб. На его побитом лице было написано блаженство законченного мазохиста.

— Божественная драка, Сандерс… — прохрипел он. — Быстро же ты меня сделал… и красиво. О, как же это прекрасно!

Он хрипел из-за сломанных ребер — я хорошо помню, как вдавил их в грудь ударом кулака. И вряд ли он сможет в ближайшее время бегать. Помню, как нанес ему увечье, ударив ногой сзади под колено. Странно, что я его не убил. А ведь собирался всего секунду назад. Я не помнил тогда, почему хотел это сделать. И не очень-то понимал теперь, почему мне перехотелось. В сознании все еще бушевал наркотический шторм. Я оказался в глазу торнадо, но спокойствие наступило ненадолго — вихрь вот-вот подхватит меня снова, и вскоре я снова забуду себя.

— Мы должны возвращаться на базу, — произнес я, пока понимал, что говорю. — Сержант, ситуация выходит из-под контроля…

— О, нет. Мы тут еще не закончили! — взревел Локи, с трудом поднимаясь на ноги, и вдруг замер: — Слышишь?! О боги! Нам нами хлопают крылья Валькирии. Я слышу их! Черт, как же я хочу, чтоб этот миг длился вечно!

Лицо сержанта было совершенно безумным. Доза была слишком высока.

— Ты не пригоден к бою. Ты даже не сможешь подняться на эту скалу из-за травмы, — я все еще пытался держать ситуацию под контролем.

— Еще как смогу, черт возьми! Я чувствую себя прекрасно! Лучше, чем когда-либо!

Локи оступился, попробовав ступить на левую ногу. Чертыхнулся — не от боли, от досады. Нога невольно подогнулась.

— Помоги мне! — велел он и, опершись о моем плечо, зашептал мне на ухо. — Мы должны сделать это, Сандерс. Сделаем это вместе. А если вдруг я не дойду до вершины — ты сделаешь все сам.

Что было дальше, я не помню.

§ 48

История умалчивает, кому принадлежит сама идея «отвалов». Никто не помнит и о том, когда это словечко появилось в солдатском жаргоне. Идея, между тем, имела смысл, если смотреть глазами наемников и их нанимателей. Затраты же на ее реализацию были ничтожны в масштабах общего бюджета амбициозных бизнес-проектов, которые реализовывались консорциумом «Смарт Тек» на пустынных землях, где прежде находились многочисленные африканские страны с чертовски бедным населением и чертовски богатыми недрами: все эти Конго, Анголы, Замбии и Зимбабве. Эти образования и прежде сложно было назвать «государствами», а после краха Старого мира любые признаки их государственности и вовсе канули в Лету, уступив место старому-доброму закону джунглей.

Миротворцы Содружества, основные силы которых были сосредоточены у крупных очагов цивилизации, не в состоянии были, и даже особо не пытались обеспечить безопасность за пределами немногочисленных, теснящихся друг к другу вблизи побережья «зеленых зон». Даже если корпорациям удавалось преодолеть бюрократическую машину и заставить миротворцев предпринять военные акции, которые политкорректно именовались не иначе как «меры реагирования», такие акции могли быть предприняты лишь с далеких баз в Киншасе или Уамбо, находящихся более чем в шестистах милях от крупнейших алмазных месторождений: легендарной кимберлитовой трубки Катока, рудников с непроизносимыми названиями Камафука и Камазамбо, а также других адских мест, которые, вопреки своей внешней неприглядности, приносили добывающим компаниям неисчислимые миллиарды фунтов каждый год. Такая удаленность означала лишь одно: военные могли поспеть на место происшествия как раз вовремя, чтобы не позволить дикарям, поубивавшим персонал горнодобывающих компаний, поглумиться над трупами.