Новый мир. Книга 2: Разлом. Часть вторая

По мере того как ИИ идентифицировал объекты, находящиеся на улице, некоторые точки окрашивались в красный цвет: компьютер подтверждал, что это представляющие опасность вооруженные лица, комбатанты, разрешенные к уничтожению. Пару точек окрасились в бледно-желтый цвет — это были предполагаемые нонкомбатанты, люди без видимого вооружения и военной экипировки, гибель которых являлась нежелательной. Пока еще я не видел ни одной синей или зеленой точки, которые обозначали заложников или союзников. Однако многие точки, находящиеся в середине зданий, так и остались неопознанно-серыми. Даже квантовый компьютер не был всеведущ.

— Работаем быстро и четко, — произнес лейтенант Стил, находящийся в одном из соседних броневиков. — Но помните, что нам нужны живыми хотя бы несколько из них.

Бойцы угрюмо молчали. Их предназначением были убийства, и с ними они справлялись как нельзя лучше. А вот задачи взять кого-то живым попадались нечасто. Когда организм работает как боевая машина — непросто заставить себя не нажимать на курок.

Стил не произнес ни слова о заложниках. По неподтвержденным разведданным, в этом лагере могли находиться люди, захваченные ФАР во время одной из их последних акций в середине января. Предположительно они тогда схватили девятерых сотрудников «Редстоун», трех сдавшимся им бездельников из «Глобал Секьюрити», а также представителя прессы. Один из заложников, 45-летний австралиец, работавший в «Редстоун» менеджером среднего звена, был казнен 30-го января. Видео жестокой и эффектной казни, совершенной с помощью мачете, попало в Сеть в качестве эффектного завершения очередного сообщения лидера ФАР, адресованного «империалистам и их прислужникам». Вполне возможно, остальные заложники тоже уже мертвы.

Так или иначе, как популярно объяснил генерал, их спасение не было приоритетом этой миссии. «Удастся сохранить им жизнь — отлично. Нет — их смерть станет очередным угольком, подброшенным в топку страха и ненависти, разгорающихся у обывателей. Чем больше страха и ненависти они будут ощущать — тем лучше они будут готовы к грядущей войне», — бесстрастно объяснил генерал. Бойцов «Железного Легиона» такое объяснение вполне удовлетворило. Честно говоря, они могли бы обойтись и без объяснений вовсе.

— Ракета! — предупредил кто-то из находящихся в информационной системе.

Кто-то выстрелил нас с крыши здания из примитивного однозарядного гранатомета, «мухи». Не пожелали сдаваться без боя. Чаще всего так и бывало. Кое-кто в ФАР был фанатично предан своим бредовым идеям, вождям и богам. У некоторых террор был построен на глубоких личных чувствах: мести, зависти, обиде, социопатии. Многие просто цеплялись за жизнь, как звери, когда их пытались прижать. Впрочем, не важно, что ими двигало. «Железный Легион» был создан как раз для того, чтобы иметь дело с отчаянными вооруженными противниками, не желающими сдаваться. Нам так даже проще.

Через одну из камер я мог видеть, как на крайнем слева броневике срабатывает система активной защиты: ракетница выбрасывает вперед и вверх целый веер излучающих тепло целей-приманок. Параллельно заработала установленная на броневике автоматическая турель, управляемая искусственным интеллектом, целью которой было сбить приближающуюся ракету в воздухе. Такие же турели были установлены и на сопровождающих бронемашины дронах. Защита сработала — ракета устремилась за одной из приманок и взорвалась в небе над пустыней. Такая же судьба постигла еще одну ракету, появившуюся со стороны поселка дестью секундами спустя.

— Огневой контакт. Мы атакованы, — спокойно и даже удовлетворенно констатировал Стил. — Лидеру Альфы-2 — даю разрешение открыть огонь на поражение. Подавить огневые точки противника.

— Лидеру Альфы-1 — принял, — отозвался лейтенант, руководивший 2-ым взводом.

В тот же миг мышцы «Легиона» пришли в действие. Спаренные пулеметные установки, которые было бы вернее назвать автоматическими орудиями, получив разрешение на огонь от водителей-стрелков, обрушили на маячащие вдалеке здания ураган огня. Эти орудия действовали по тому же принципу, что и наши ОКП-7. Даже метровая бетонная стена не была от них достаточно надежной защитой. На учениях я много раз наблюдал, как постройки рассыпались в пыль, приняв на себя несколько тысяч пуль.

— Это Кондор, вышел на траекторию атаки, — прозвучал у меня в ухе голос оператора, управляющего ударным беспилотником, задачей которого было огневое подавление. — Запрашиваю подтверждение открыть огонь по огневым точкам противника.

Большая часть огневых точек располагалась на крышах зданий, внутри которых находилось большое количество неопознанных серых точек. Будь мы миротворцами, мы бы никогда не дали разрешение бомбить объекты, где могут находиться гражданские. К счастью, мы не миротворцы.

— Подтверждаю, — голос Стила.

— Открываю огонь.

Камера с беспилотника красочно продемонстрировала последствия выполнения этой команды. Здания и улицы скрылись в тучах дыма и пыли, когда на них обрушился огонь с небес. Из-за вспышек сверхвысокой температуры в эпицентрах взрывов и пожаров инфракрасная картинка исказилась. Пройдет какое-то время, прежде чем приборы смогут вновь идентифицировать в образовавшемся хаосе живых людей. Если только они там вообще остались.

Цепь броневиков затормозила метрах в пятидесяти от ближайших зданий. Дальше было не проехать из-за самодельных баррикад, составленных из ржавых драндулетов и мешков с песком.

— Пшел, пшел, пшел! — в ушах звучал крик лейтенанта Стила.

Я выскочил из броневика следом за Пайпом и Хаммером. Позади меня шел Дир, а последним, как полагается сержанту — Локи. Лид остался в броневике — ему предстояло помогать компьютеру управлять пулеметом, обеспечивающим штурмовой группе огневое прикрытие. Из других машин тоже высыпали легионеры в полном боевом обмундировании. Тяжелые пулеметы не замолкали с обеих сторон поселка. Вторя им, со всех сторон загрохотали ОКП-7.

Инъекционная система автоматически впрыснула мне в кровь «Валькирию» с минуту назад, или около того. Сам укол я даже не почувствовал. Ощущал лишь прилив чудовищной энергии, жажду действий, хорошо контролируемую и направленную ярость. И безразличие. Абсолютное безразличие ко всему, кроме своей миссии.

Сквозь фильтры противогаза, вмонтированного в защитный шлем, до меня доносились искаженные звуки собственного дыхания. Сердце билось быстро, но со стабильным ритмом. Сапоги с неимоверной для носимого ими веса легкостью ступали по песку. Сквозь завесу дыма и пыли мало что можно было разглядеть. Шлем на миг автоматически переключился в режим теплового видения, но сразу же вернулся к прежнему режиму — тепловая картина искажалась из-за многочисленных пожаров.

Бой не продлился долго, если только это вообще можно было назвать боем. На нашем пути практически не осталось огневых точек и опорных пунктов противника. Большинство зданий, откуда по нам мог вестись огонь, обрушились, либо зияли многочисленными пробоинами и пылали пожарами. Если внутри и остались живые люди, то их помыслы могли быть сейчас связаны только со спасением собственных жизней. На улице мы видели в основном трупы. Некоторые вполне могли быть женскими или детскими, но этого было не определить — слишком сильно они обгорели, слишком много пыли витало вокруг, слишком большая доза «Валькирии» клокотала в наших венах.

Несколько раз из пыли выныривали дезориентированные, потерянные, довольно жалко выглядящие люди. Тканевые повязки, как правило, были единственным, что защищало их от дыма и пыли. Лишь несколько из них держали оружие наизготовку и пытались вести огонь. Остальные топтались или тупо стояли на месте контуженные или просто обескураженные. Легионеры не делали особой разницы между первыми и вторыми.

Я был одним из трех или четырех бойцов, которые послали очередь в человека с автоматом системы Калашникова, который пытался стрелять в нас, укрывшись за ржавым корпусом легкового автомобиля. Сложно сказать, кто именно убил его, да разве это важно?