Новый взгляд на историю Русского государства
Шрифт:
В тот же день великий князь отправился в путь: но Монголы, несмотря на это, начали осаждать город соединенными силами.
В столице строили баллисты во дворце. Ядра были сделаны совершенно круглые, весом около фунта; а камни для них брали из горы Гын-ио [408] . Баллисты, употребляемые Монголами, были другого вида. Монголы разбивали жерновые камни или каменные кашки (голыши) на два или на три куска, и в таком виде употребляли их. Баллисты были построены из бамбука, и на каждом углу городской стены поставлено их было до ста. Стреляли из верхних и нижних попеременно, и ни днем, ни ночью не переставали.
408
Гын-ио есть название искусственной мраморной горы, сделанной Китайским домом Сун в
В несколько дней груды камней сравнялись с внутреннею городскою стеной. Монгольские войска употребили огненные баллисты [409] и где был сделан удар, там по горячести нельзя было тотчас поправлять и помогать. Старики сказывали, что государь Ши-цзун из династии Чжеу, строя здесь городскую стену, брал глину для сего из Ху-лао. Сия глина крепка и плотна, как железо, и от ударов из баллист приметны были на ней одни впадины. Монгольские войска сделали за городским рвом земляной вал, который в окружности содержал сто пятьдесят ли. На сем валу были амбразуры и башни. Ров в глубину и в ширину имел около 10 футов. На каждом пространстве от 30 до 40 шагов был построен притын, в котором стояло около 100 человек караульных.
409
Пушки.
В начале Баксань приказал построить за городскими воротами земляные пристенки, кривые и узкие, чтобы два или три человека могли приходить и стеречь, дабы монголы не могли отбить ворот. Генералы предлагали делать по ночам вылазки, но войска не могли нечаянно выступать, а если когда и выходили, то тотчас были примечаемы монголами.
Потом выбрали 1000 человек отважнейших солдат, которые должны были, из прокопанного под городской стеной отверстия, переплыв через ров, зажечь подставки под баллистами. На стене городской выставлены были сигнальные фонари из красной бумаги, по зажжению которых надлежало плыть через ров, но монголы и сие приметили.
Еще спускали бумажных змейков в виде гусей с прикрепленными к ним объявлениями, для убеждения взятых в плен Китайцев (?). Когда сии змейки были над монгольским лагерем, то нитку отрывали. Политики говорили, что министры хотят бумажными гусями и фонарями отразить неприятеля, но что это трудно.
В сие время Нючженцы имели огненные баллисты (т. е. настоящие пушки-мортиры), которые поражали, подобно грому небесному. Для этого они брали чугунные сосуды, наполняли их порохом и зажигали огнем. Горшки эти назывались чжень-тьхяньлэй (т.е. потрясающий небо гром). Когда такая баллиста (пушка) ударит, и огонь вспыхнет, то звук уподобляется грому и слышен почти за 100 ли. Они сжигали (все) на пространстве 120 футов в окружности, и огненными искрами пробивали железную броню.
Монголы еще делали будочки из воловьих кож, и подойдя к городской стене, пробивали в ней углубление, могущее вместить одного человека, которому с городской стены ничем нельзя было вредить. Но Нючженцы изобрели против этого способ спускать с городской стены на железной цепи горшки (бомбы) чжень-тьхянь-лэй, которые достигши выкопанного углубления, испускали огонь (взрывались), совершенно истреблявший человека, даже покрытого воловьей кожей. Кроме того, употребляли они (нючженцы) летающие огромные копья (ракеты), которые пускались посредством зажигания в них пороха и сжигали все на 10 шагов от себя. Монголы не только этих вещей боялись. Они осаждали город 16 суток, денно и нощно. Около МИЛЛИОНА (!!!) человек с обоих сторон было убито при той осаде. После этого и могила матери Нючженского государя была раскопана.
Принц Субут видел, что невозможно взять города и потому, приняв ласковый тон, объявил, что открывает мирные переговоры, и что военные действия прекращаются. Нючженское правительство согласилось на его предложения и отправило Ян-цзюй-жинь, советника палаты финансов, за город угостить монгольские войска и поднести дорогие дары. Субут дал слово отступить с войсками и расположился между реками Желтою и Ло-шуй.
Вице-министр (Нючженского царя) Чиги-кацик, приписывая себе славу в защищении города, хотел в сопровождении всех чинов явиться во дворец с поздравлением. Но другой вице-министр, Найцзу-сэлэ, сказал:
— Клятва, учиненная под городскими стенами почитается в Чунь-цю стыдом:
кольми паче можно поздравлять с прекращением осады?Кацика, рассердившись, сказал:
— Престол спасен, государь избавлен от опасности, а вы не считаете это радостию?
Он приказал академику Чжао-вынь-бин сочинить поздравительный доклад. Но Чжао-вынь-бин сказал на это:
— По словам Чунь-цю, когда новый дворец сгорел, три дня плакали. Ныне после таковой осады столицы, в сообразность обрядам, надлежит утешать, а не поздравлять.
Тем дело и кончилось.
Нючженский государь, вступив на ворота [410] Дуань-мынь, объявил амнистию, обнародовал награду чиновникам и разночинцам, которые могут починить или возобновить какой-либо важный город; войскам он сделал угощение и награду, уменьшил свой стол, отменил ненужных чиновников, отпустил девиц из дворца, запретил в докладах именовать себя премудрым. Слова: „премудрый указ“ заменил одним словом: „предписание“. В столице прекращены были строгие меры, и пешие солдаты стали выходить за ворота Фын-цю-мынь для сбора зелени и дров.
410
Городские и дворцовые ворота в Китае строят в виде палат с проходом внизу; почему над воротами находятся пространные залы. — Примечание Иакинфа Бичурина. И мы прибавим от себя: и в европейских крепостях тоже!
Но после этого открылась в городе зараза, продолжавшаяся 50 дней. В течение этого времени вынесено было из городских ворот около 900 тысяч (!!!) гробов, не считая тел бедных, которые не в состоянии были похорониться“.
Таково описание осады столицы страны Нючжень. Переводчик этого, Бичурин, прибавляет от себя так:
„Объяснение. — Положение Нючженского двора час от часу становилось хуже. Тщетно просил он мира у монголов. Олень, попавший в яму, может ли он убежать? Так как твердые полководцы и храбрые войска погибли, то уже не возможно стало помышлять об обратных завоеваниях... Хотя и так, но каждый, что делает, то и получает в возмездие. Таково есть взаимное соответствие небесного порядка. Нючженцы притесняли Срединное государство; хищнически овладели землями дома Сун. Точь в точь таким же образом и монголы поступали с ними“.
Таково наивное объяснение синолога Бичурина к переводимой им серии главок из „Всеобщей китайской истории“ [411] . Но это и хорошо. Мы сразу видим, что имеем право, во-первых, доверять искренности таких простодушных людей, и, во-вторых, критиковать их книги, зная, что простодушные люди легко поддаются обману и переводят подлинник, какой он есть, не замазывая словесной штукатуркой его щелей и трещин.
Я уже обратил внимание на слова:
„Прибыли к нему (Нючженскому императору) министр и прочие чиновники. Подали ему параплюй, но он не принял и сказал: „в армии все ходят под открытым небом, для чего же мне иметь параплюй““.
411
По-китайски Тхун-цзянь-ган-му.
И вот я теперь снова спрашиваю: каким же образом попало в китайскую хронику 1232 года французское название зонтика — параплюй, т. е. отражатель дождя? [412]
Разве не было для зонтика у китайцев самостоятельного названия? Подумать, что сам Бичурин, при его, только что отмеченной мною, наивности, подобно мадам де-Курдюковой, непроизвольно перемешивал русский и французский языки — невозможно. Скорее можно думать, что он при своем семинарском и духовно-академическом образовании, „обратившись лицом к востоку“, а „спиной к западу“ (как впрочем и большинство востоковедов), он совсем не знал французского языка, и потому принял французское слово в имевшейся у него китайской рукописи за монгольское, и оставил его без перевода... Но в таком случае и автор самой китайской „Всеобщей истории“ пользовался для нее не исключительно китайскими, а также и французскими летописями. Значит и сама эта „Всеобщая история“ может быть действительно не национальной монгольско-китайской, а ВСЕОБЩЕЙ ИСТОРИЕЙ ЗЕМНЫХ НАРОДОВ, принятой за историю мифических китайских провинций, исключительно благодаря китайскому рисунчатому письму, при котором нельзя изобразить иностранных имен, не перерядив их в китайские костюмы.
412
Paraplui — parez plui — отражайте дождь.