Ножи Императора

– Да, слышал. Ты ошибочно поверил, что он причастен к убийству твоей семьи. Какое это имеет отношение к Фламме?

– Фламма был человеком, который научил меня драться. То, что вы видели, как я сражался на Арене, было в значительной степени результатом его тренировок, и в процессе обучения меня этим навыкам он стал мне так же близок, как и мой собственный отец. В некотором смысле даже ближе.
– Он наклонился, его пристальный взгляд остановился на глазах ланисты.
– Вы можете присоединиться к нашей похоронной процессии, отдающей должное его славе, но если вы встанете на моем пути, я все равно пробью себе путь сквозь вас.

Саннитус мгновение пристально смотрел на него, затем кивнул.

– Я верю твоим словам. Это даже хорошо, что мы вместе похороним нашего друга.
– Гладиаторы выстроились вокруг мужчин, несущих труп, в то время как Саннитус задумчиво смотрел на Марка.
– Похоже, что наши жизни были не единственными, к которым имел отношение Фламма. Так где ты думаешь его упокоить

– В тихом саду недалеко от вершины Авентинского Холма любой представитель Дакийской школы может беспрепятственно посещать его могилу до тех пор, пока дом будет принадлежать моей жене.

Саннитус кивнул, достал из-за пояса свернутую тунику, развернул ее и накинул на голову, скрыв лицо в тени.

– Звучит идеально. По правде говоря, я плохо представлял, где можно его захоронить. Все, о чем я подумал, - это избежать того, чтобы его бросили в безымянную могилу вместе с телами других гладиаторов после сегодняшних боев. Сегодня я помолюсь Немезиде за упокой души Фламмы.

Они направились на юг, мимо Большого Цирка, и начали подъем по пологому склону холма в скорбной тишине. Когда они приблизились к таверне на гребне холма, перед ними возникла знакомая фигура, лицо Альбинуса покраснело от воздействия послеполуденного солнца и вина, которое он явно выпил. Эксцингус остался на своем месте напротив того, которое освободил сенатор, его веселая улыбка медленно исчезла, когда он оглядел суровых и мускулистых мужчин, сопровождавших тунгрийцев.

– Это становится немного рутинным, не так ли, Децимус?
– Скавр прошел мимо несущих труп с недоброй ухмылкой, покачав головой при виде гнева на лице своего бывшего легата. - Вы уверены, что хотите задержать эту торжественную похоронную процессию?

Альбинус утвердительно качнул головой.

– Ты попался, Рутилий Скавр! На этот раз не будет никаких сюрпризов и никакого неожиданного спасения. На этот раз ты будешь лежать лицом вниз, захлебываясь собственной кровью, рядом со своим ручным центурионом и этой гадюкой Коттой. Сегодня вечером, молодой человек, я открою кувшин моего самого лучшего вина и отпраздную удаление трех особенно острых шипов из моей плоти.

Он щелкнул пальцами, и дюжина мускулистых мужчин, которые до этого стояли у стен вокруг них, выпрямились и окружили несших труп. Скавр оценивающе огляделся по сторонам, кивнув Альбинусу.

– Вы настойчивый человек, Децим, я отдаю вам должное. Тонкокожий, немного лишенный навыков реального восприятия, вспыльчивый, продажный приспособленец и тугодум, но, безусловно, настойчивый. И вы уверены, что эти люди сделают то, что вы им скажете?

Альбинус ухмыльнулся ему в ответ в предвкушении долгожданной мести за унижения, которым его подвергал тунгрийский трибун.

– О, я более чем уверен. В конце концов, они бывшие гладиаторы. Они пойдут на все ради денег.

– Что еще скажете?

Сенатор с важным видом шагнул вперед, ткнув пальцем в грудь Скавра.

– Что угодно! Их профессия устранила любые угрызения совести, которые у них могли бы быть, и любой статус, которым они когда-то обладали, и теперь все, что у них осталось, - это погоня за деньгами. Деньгами, которыми я одарю их в таком количестве, что им больше никогда не придется сражаться на Арене. На этот раз, Рутилий Скавр, ты у меня в руках...

Саннитус, выпрямил голову, оторвав взгляд от булыжников мостовой, показав свое лицо, и с вызовом огляделся по сторонам.

– Вы, ребята, узнаете, меня?

Ближайший к нему мужчина исполнив двойной поклон с почти показной комедийностью, недоверчиво покачал головой.

– Неужели Саннитус?

Ланиста медленно повернулся, оглядев каждого мужчину по очереди.

– Я сохраняю ваши лица в памяти, братья, чтобы потом выследить и лично расправиться с каждым из вас. Тем, кто меня не знает, я скажу , что я ланиста из Дакийского лудуса и жрец культа богини Немезиды, забравший тело нашего прославленного брата Фламмы Великого для его погребения. И тех из вас, кто не подвергнется быстрому и кровавому правосудию со стороны гладиаторов моего лудуса за осквернение его памяти, Харон своими руками утопит в реке Стикс и не возьмет вас в свою лодку…

Скавр поднял бровь, глядя на Альбинуса, который с ужасом смотрел на Саннитуса.

– Снова осечка, а, Децим? Или вы настолько уверены в законности своего стремления к справедливости, что рискнете отдать приказ убить жреца, особенно такой неумолимой богини, как Немезида?

Очевидный вожак группы гладиаторов, крупный мужчина с одним глазом, прикрытым куском ткани, обернутым вокруг головы и завязанным сзади узлом, выступил вперед и поднял перед собой обе пустые руки.

– Не беспокойтесь, парни. Мы не собираемся навлекать на себя гнев богини и позволять ей преследовать нас всю оставшуюся жизнь. Пошли отсюда, ребята!

Альбинус с открытым ртом наблюдал, как его эскорт, отдав честь похоронной процессии, постепенно стал таять вдали.

– Итак, Децим, вы снова пришли за мной с убийством в сердце, только чтобы оказаться в моей власти. Как вы думаете, есть ли у меня какая-нибудь веская причина, по которой я не должен приказать своим варварам разобраться с вами раз и навсегда прямо здесь, на улице? Вон у того гиганта достаточно сил, чтобы оторвать вам голову, что было бы интересным зрелищем.

Луго свирепо ухмыльнулся сенатору, который заметно побледнел.

– Я ...

Трибун наклонился поближе к своему бывшему легату, бросив взгляд на Эксцингуса, который, все еще сидя за столом таверны, изо всех сил старался казаться незаметным.

– Я не запятнаю это торжественное событие вашей кровью, но в следующий раз, когда я увижу вас, один из нас умрет, вы можете быть в этом уверены. И учитывая, что вы были достаточно глупы, чтобы позволить этой гадине-информатору водить вас за нос, и я бы сказал, что вы с этим самым носом и останетесь.

Эксцингус пошевелился, поднялся на ноги и бросил монету на стол.

– Водить за нос? Не слишком ли грубо, трибун?

– А разве это не так! Ведь это правда! Децимус, возможно, недостаточно умен, чтобы раскусить твою игру, но я в ней разобрался. - Скавр поднял руки в самоуничижительном жесте.
– Я признаю, что осознал это несколько позже, но теперь я все вижу.

– Что вы видите?

Он снова повернулся к Альбинусу, покачав головой.