Ну, ты, Генка, и попал... Том I

Повестка дня: окраска сарафанов, закваска кирпичной массы и лепка унитаза

Следующий день я решил потратить на изготовление земляных кирпичей. Прошка уже вырыл достаточно глубокий ров у себя на задах дома. Я планировал ему поручить заполнение его рубленой травой, чтобы залить её водой и заквасить эту смесь.

Завтрак я попросил Глафиру принести в кабинет. Она моё приказание выполнила, а заодно принесла готовые сарафаны для девочек и Марины. Фасон был самым примитивным: прямоугольная «труба», присборенная в верхней части на планку, и две широкие бретели. Но на какие-то изыски я и не рассчитывал, так что поблагодарил и велел наградить швей кусками ткани от оставшегося отреза.

Меня только смутил цвет сарафанов. Ткань была, конечно, не ахти какая, серая и грубая. Но мне хотелось бы чего-нибудь поярче.

– Может быть, попробовать покрасить их, как ты думаешь? – спросил я Марину. – Не думаю, что девочкам будет приятно носить такие серые платья.

– Точно! – обрадовалась девушка. – Я помню, как в деревне у бабушки испачкала платье соком вишни. Вот, представляешь, мы так и не смогли с бабаней ничем отстирать эти пятна! И они были такими яркими! Давай, попробуем покрасить соком вишни. В лесу растут дикие ягоды?

– Конечно, растут. Сейчас пойду и наберу. Много надо?

– Да, сходи. С ведёрко-то вишни, я думаю, хватит.

Я даже зубами скрипнул от расстройства. Вот ведь правильно говорят: любая инициатива наказуема. На самом деле я-то рассчитывал, что Маринка сама изъявит желание сходить со мной вместе в лесок... Даже представлял себе ту романтическую обстановку, как я таки наберусь смелости и обниму её, а то и вовсе... поцелую...

А одному мне вовсе не улыбалось чапать, чёрт знает куда, да ещё и набирать целое ведро дички – что в лесу одному-то делать? Но, как говорится, коль что-то предлагаешь, то сам и выполняешь. Вернее, никто так ещё не говорил, потому что я сам эту поговорку только что выдумал.

В общем, я вышел во двор, поймал пробегающего мимо мальчишку и перевёл на него стрелки, пообещав заплатить копейку за работу. Тот тут же радостно сорвался с места в карьер, только пятки засверкали. Заработать денежку каждому охота.

А я вернулся с грустной миной домой, объяснив девушкам, что за ягодой сходить не удалось, поскольку желающих услужить мне развелось слишком много. Ну, и не сказать, чтобы уж сильно наврал – так, немного скрыл некоторые детали.

– Девочкам ещё нужны рубахи, – осторожно завела разговор Глафира. – Я думаю, их можно нашить из тех блуз, которые старый господин приготовил на раздачу бедным. Шить я приглашу тех же баб, они остались очень довольны щедростью вашего сиятельства. Думаю, если им выдать по копейке за рубаху, они будут ещё довольнее.

– Вы абсолютно правы, Глаша, так и сделайте.

Да уж, не промахнулся я, решив сделать эту женщину своей помощницей. В ней, определённо, есть предпринимательская и организаторская жилки.

После завтрака Глаша с Мариной занялись письмом к царю-батюшке. Сначала бывшая гувернантка делала большие глаза, удивляясь образованности простой цыганки. Потом немного попривыкла. А скоро они и вовсе с Маринкой подружились. Глафира активно поддерживала нашу идею с организацией в посёлке сиротского приюта для девочек.

Часов в десять решили отвлечься от работы и попить чаю. Глафира распорядилась – нам самовар принесли прямо в кабинет. Маришка попросила ещё и варенья крыжовенного. Повар прислал к варенью свежих, ещё тёпленьких булочек, посыпанных семенами какими-то растений. Вот что значит, вовремя похвалить работника: был мой повар и так не плох, а стал стараться ещё быть ещё лучше.

Пока наслаждались чайком, Глаша подняла вопрос о том, что надо бы девочек сразу же начинать приучать к сельскому труду. Вряд ли они выйдут все замуж так удачно, что станут дворянками да графинями. А будущих крестьянок необходимо готовить уже с детства. Тут я сразу про Лизавету и вспомнил! Которая на свадьбе старухам морды подтёрла простынкой своей. Не удержался и рассказал эту историю.

Глафира залилась краской, спрятала лицо в ладошках. Но я видел, как подрагивают от смеха её плечи. Маринка же хохотала натурально, подвизгивая даже и стуча ногами по полу.

– А я-то подумала, что ты её в нашу команду пригласил только из-за той истории с Акулиной, когда она бабку в наш двор приволокла! – просмеявшись, высказалась Мариша. – Да, деревенская девушка сможет научить малышек труду, они же здесь с раннего детства родителям помогают во всём. А если учесть, что нынешние женщины в большинстве своём бесправны и покорно принимают такое положение, то Лизавета научит девчат не только за скотиной ухаживать да обед варить, но и достоинство своё отстаивать!

Зря она такие речи завела при Глафире... Та словно даже захлебнулась потоком воздуха, услышав такое! Но промолчала. А у меня в душе какие-то короеды зашевелились. Ой, не к добру всё это...

После чая я оставил девушек, а сам решил прогуляться по посёлку. Сначала я мне пришла в голову идея навестить Лизавету. Молодая жена очень обрадовалась моему приходу. Усадили меня за стол пить чай. И, хотя я уже был наполнен им под завязку, пришлось делать вид, что очень тому рад – не хотелось обижать хозяев.

За чаем я напомнил Лизавете, что её работа в приюте начинается с завтрашнего утра. И что ей надо будет учить малышек чему-то по хозяйству. Затем переключился на Евтихия. Объяснил мужику, что ему вменяется сделать для девочек ткацкий станок, как обычный, но, разумеется, меньшего размера и полегче, чтобы малышкам не приходилось бы прилагать огромные усилия во время работы. Муж Лизаветы не возражал, только после того, как я обронил «как ты и просила за Евтихия», посмотрел на супругу влюблёнными глазами, но промолчал. Надеюсь, что наедине он более активный... А то ведь при такой пассивности ждать рождаемости – затея провальная.

Уже уходя от молодожёнов, я бросил как бы между прочим, что за работу в приюте и Лизавете, и Евтихию будет положено жалованье. Видимо, с этого и нужно было начинать разговор. Лиза взвизгнула, бросилась своему мужу на шею и повисла, сцепив руки «замком» и поджав ноги в коленях. Он неуклюже затоптался на месте, словно медведь в цирке, пытающийся под музыку танцевать. Наблюдать за влюблёнными было смешно и несколько стыдно. Но я не мог оторвать взгляда – так приятно находиться рядом с счастливыми людьми.

А уж когда Лизавета ладошки приложила к щекам супруга и стала осыпать его довольную покрасневшую физиономию поцелуями, я успокоился: упадка рождаемости бояться не стоит. Ведь не важно, кто будет тут инициатором...

Вообще-то мои крепостные в основной массе вели себя при мне скованно, зажато. Лизавета, пожалуй, чуть ли не единственная была столь непосредственной и открытой. И она, будучи девушкой догадливой, быстро осознала тот факт, что мне как раз нравится её раскованность, поэтому даже слегка бравировала этим. Частенько где-то переигрывала, по-моему. Ну, да это от юношеской горячечности. Пройдёт. Сам таким был. Ага, был... Давно ли? Я тихонечко вышёл за дверь и направился к Прохору.