Нумерат. Число Консула

Денис замер, понимая, что опять бессмысленно оправдывается. Осталось четыре с половиной минуты. А надо бы сказать о главном.

– Асель, ты дорога мне. Очень. Не представляешь, насколько…

– Да что ты? – Она поморщила нос.

Чёрт возьми. Как всё ей объяснить? Почему слова вдруг пропадают и теряют всякий смысл, когда хочется сказать так много?

Четыре минуты. Время неумолимо. Оно не замедляется в счастливые моменты и не ускоряется в трагичные. Признаться, Денис вряд ли смог бы определить, трагичный сейчас момент или же счастливый. Просто важный. Очень важный.

– Асель, я прошу тебя остаться. Не уезжай. Ты нужна легиону. Нужна мне.

– А ты мне – не нужен. Оставь меня, уйди. Не при-ка-сай-ся.

Асель начинала злиться. Сощурилась, брезгливо поморщилась. Вцепилась пальцами в локоть Дениса в попытке сделать ему больно, чтобы тот отпустил её плечи, но Денис продолжал их сжимать.

Тогда Асель подняла на него глаза, обожгла взглядом, полным ненависти, и зашептала, вкладывая в голос столько эмоций, что, казалось, она не шепчет, а истерично кричит:

– Что ж ты не пользуешься своей Дланью? Давай же, схвати меня за руку, как ты обычно делаешь. Узнай, как я тебя ненавижу. Ненавижу, ненавижу…

Денис опешил, руки сами собой отпустили плечи Асель. Он отстранился.

– Ты помнишь про Длань?

Колючий взгляд девушки впился в его лицо.

– Я не помню, что я тебе наговорила, но помню, когда ты тянул ко мне свою чёрную руку. Зачем? Что ты хотел от меня услышать? Неужели тебе мало того, что я тебе уже сказала?

Денис молчал. Он готов был провалиться на месте: Асель его, и правда, ненавидит.

Нервными пальцами он натянул левый рукав толстовки на самую ладонь, старательно прикрывая чёрную пульсирующую кожу, – жест, доведённый до автоматизма, – и ответил:

– Это не повторится.

– Я тебе не верю. – Асель мотнула головой. – Имея Длань правды, сам ты постоянно врёшь.

Три минуты. Неужели он потратит три минуты свободы на оправдания и бессмысленные слова общенейтрального значения? Ну, уж нет.

– Я люблю тебя. И я никогда такого не испытывал. Этим словам ты веришь?

Асель вздрогнула. Глаза её распахнулись. Застывшие слёзы в них блеснули хрусталём, отразили свет тусклой лампы над головой.

– Вот мои слова, мои собственные… – прошептал Денис и притянул Асель к себе.

Она не сопротивлялась. Злость в её карих глазах сменилась бесконечностью. Вакуумом, в котором хотелось раствориться. Две минуты. У него осталось всего две минуты свободы.

Автобус опять качнуло в сторону. Длинная чёлка Асель растрепалась, прикрыв пол-лица. Не дожидаясь ответа, Денис медленно убрал прядки ей за ухо.

– Я не могу сказать тебе больше, прости. Вспомни мои слова, когда я стану другим. Через полторы мину… – Закончить фразу он не успел, потому что Асель… вдруг обняла его.

…Ни одно место не подошло бы для прощального поцелуя лучше, чем забитый до отказа общественный транспорт, ночные городские пейзажи за мутным стеклом и салон, овитый трубами потёртых поручней. Гудящий автобус, перешёптывание близ стоящих пассажиров, жужжание улицы и поскрипывание тормозов – антураж, оттеняющий всю нежность момента.

Прошли полторы минуты или нет, Денису было всё равно. Он перестал считать секунды, упиваясь тёплыми губами Асель, ощущая тонкий мятный аромат и приятный сладковатый вкус, чувствуя прикосновения её ладоней на своих напряжённых, словно обтянутых нервными волокнами, плечах.

– Асель… – Денис отстранился и перевёл дыхание.

Чтобы осуществить то, что он запланировал, ему нельзя думать в ближайшие пять секунд. Категорически нельзя думать. Мысли и действия должны быть разрознены – только при таком условии тень не почует подвоха.

Денис решил, что нужно срочно занять свои мысли, сбить тень со следа, ведь она в любом случае за ним сейчас наблюдает. Нужно подумать о чём-то… о чём-то красивом. Да. О глазах Асель. Он начал думать о том, как похожи её глаза на кофейную акварель, а мелкие светлые крапинки – на лучики солнца.

«Фу-у, нумерат, – не сдержалась тень. – Человеческий глаз – весьма неприятное зрелище, если посмотреть на него вблизи. Это всего лишь шары со зрачками и остальной не менее мерзкой ерундой. А цвет глаз – вообще понятие ложное. Оно определяется лишь количеством меланина и плотностью верхнего слоя радужной оболочки. Ты ведь изучал биологию?».

Денису было плевать, что нашёптывает тень. И если она отвлеклась на строение человеческого глаза – тем лучше.

– Сохрани это. – Он вложил в ладонь Асель скомканный листок из блокнота и быстро сжал пальцы растерявшейся девушки в кулак. – И прости за то, что будет дальше.

Его время закончилось. Об этом навязчиво напомнила тень. Зашуршала мерзко:

– Ты наслаждаешься свободой уже больше договорённого, дружок. Я сегодня расщедрилась, но ты злоупотребляешь.

Денис отступил от Асель на шаг, нахмурился. Голос его стал холодным, резковатым, противно-высокомерным:

– У нас задание. И мне нужны твои параметры. Поняла меня?

– Что? – обмерла Асель.

Она побледнела, лицо её вытянулось.

– На этом – всё, детка. Сказка закончилась.

Глава 5. Плана нет

Суббота, 15 мая, 23:15

На улице стемнело. Дымчатые сумерки перетекли в ночь.

Хотя нет. Не перетекли.

Ночь с грохотом обвалилась на измученную голову нумерата, как сколотая штукатурка со стены заброшенного дома. Расстреляла нескончаемой дробью огней – автомобильных фар, неоновых вывесок, фонарей и окон вечно неспящих многоэтажек.

Денис знал: если хочешь выжить, нужно действовать решительно и без лишних эмоций. А у него что? Эмоции зашкаливают подобно гриппозной температуре – тридцать семь, тридцать восемь, тридцать девять, сорок, мёртв. Обстоятельства словно издеваются над ним, расковыривают в его голове брешь, выбивают дух.

Ну, уж нет.

Если решил бороться, то будет. Профессор Сампи действует беспринципно, тень – тоже. Что ж, тогда и нумерат будет действовать беспринципно, бессовестно и нагло. И теми методами, которыми владеет лучше всего. А отчаянный вариант с запиской из блокнота – лишь поддержка. Страховка на случай непредвиденных обстоятельств. Если уж совсем не останется выбора.