Нужен наследник от девственницы

Пока я решаю, есть ли смысл распахнуть раму, чтобы кричать наудачу «На помощь!», мужчина хмыкает, даже не пытаясь помешать мне, и включает пультом музыкальный центр. Выбирает какую-то неторопливо-чувственную композицию, басы которой ритмично отзываются эхом у меня в груди. Потом немного приглушает свет и зажигает свечи. Вообще уютно здесь, лампово. Он поворачивается ко мне:

— Ты же сюда за этим шла? Муж твой сдулся, остался только я. А в этот номер нельзя дважды войти девственницей, как и в реку... Тебе понравился мой поцелуй?

Сглатываю слюну. Конечно, его поцелуем я впечатлена, но позволяю себе гордо промолчать. А он, подчеркнуто не глядя на меня, неспешно снимает расстегнутую раньше рубашку, но при этом гибко, как бы с ленивой грацией поворачивается то одним боком, то другим, словно специально для того, чтобы я могла лучше рассмотреть его.

Может, он стриптизером подрабатывает? У него очень красивое тело — плотное, загорелое или чуть смуглое от природы, с сильно развитыми мышцами плеч и груди и тонкой талией. Темная классическая одежда скрадывала его габариты. Между коричневых сосков вижу немного черной поросли. Дорожка таких же волосков уходит от пупка к штанам. Отвожу глаза. Понимаю, что на фоне этого атлета тощий Ярослав действительно всего-навсего Ярик.

Подруги как-то хвастались, что видели парней без всего. И мне вдруг тоже стало интересно — какой он, Эдуард?

Он снимает и кладет на стол часы, на мгновение стрельнув в меня глазами. Не удивлюсь, если этот аксессуар стоит миллионы — читала о похожем, и выглядит статусно. Пока он расстегивает ширинку и с трудом стаскивает с себя брюки, словно они ему маловаты, я, наоборот, думаю, не надеть ли мне по-быстрому кружевное свадебное платье в пол, раз ничего другого здесь нет. А потом снова пытаться разжалобить этого озабоченного.

Ярик придумал, чтобы мы прямо из-за свадебного стола, в чем есть, полетели на Кипр, чтобы все видели, что у нас медовый месяц, и радовались за нас. Но некстати пошел дождь, и рейс перенесли на завтра — так сказал муж. И поэтому мы остановились на ночь в ближайшем к аэропорту отеле. За рулем был он, в джи-пи-эс заглядывал тоже он (я смотрела только на него). В результате дождь давно закончился, а ни один самолет за это время над отелем не пролетел. Где я?!

Сейчас узкие брюки отлетают в угол, а я так ничего и не придумала. А вот впечатлиться ногами хозяина отеля успела. Длинные, умеренно волосатые, не худые и не кривые, как у большинства мужчин (распространенное мнение), а сильные, но при этом стройные, подстать верхней части тела. Наверное, он из тренажерного зала не вылезает.

И тут же вижу перед собой светлые поджарые ягодицы и понимаю, что он стягивает боксеры. И поворачивается ко мне уже полностью обнаженным. Я смотрю на него и чувствую, как сам собой раскрывается рот и вытаращиваются глаза — та-а-кая штуковина торчит у него между ног, внизу живота.

Конечно, я видела на нескольких фото то, чем отличаются мужчины от нас. И в кино пару раз мелькало. Ну, и статую Давида я изучила, конечно. А младшего братика когда-то в ванне мыла.

Но чтобы ЭТО имело такой размер!.. И оно чуть подпрыгивает, словно молодой горячий жеребец, задирающий вверх голову — другого сравнения не нашла. Как бы живет собственной жизнью. Такое орудие, к тому же расположенное ровно посередине тела, не проигнорируешь. Хозяину к нему точно прислушиваться приходится и обслуживать его, чтобы хоть иногда успокаивалось. Вопрос еще, кто здесь хозяин.

Богато одарила Эдуарда природа, похоже. И у такого выдающегося мужчины нет наследника?! Несправедливость, точно. Пока он не снял брюк, мне хотелось от него спрятаться, а теперь я как бы поняла неотвратимое, словно смирилась с тем, что от меня хотят, и только прикидываю, какая вероятность, что эта штуковина во мне уместится. И будет ли мне сильно больно или нет.

— Я абсолютно здоров, проверился весь, можешь по этому поводу не переживать, — сообщает он.

Да, его лошадиное здоровье видно невооруженным взглядом. Я все еще не могу оторвать глаз от его «украшения», или ракеты, или как там оно называется? Ах, да, — член. Хмыкаю.

Эдуард берет меня за руку и ведет в ванную:

— Надо познакомиться поближе.

Не отпуская моих пальцев, включает душ, настраивает температуру и помогает мне встать под теплые струи. Я скручиваю волосы на макушке. Он тоже забирается в ванную. А потом намыливает ладони и начинает мыть меня руками. Как ребенка? Или не как? Он гладит меня, слегка массирует, обнимает. Рисует на мне мыльные узоры и тут же их смывает. Иногда целует в плечо, в шею; поворачивает меня. Скоро я вся делаюсь скользкая, теплая, обласканная. Остается только то, что между ног.

Он молча протягивает мыло мне. И я сама, краснея, намываю свои складочки под его пристальным взглядом и возвращаю мыло.

Но он снова протягивает его мне. И я, поморгав и помедлив, принимаю игру — намыливаю свои руки и начинаю трогать и гладить его. Или мыть. И опять гладить. Его кожа плотная и упругая наощупь. Он наклоняется ко мне, чтобы я везде достала.

Замечаю, что ему приятно. И трогаю все, что хочу, ну, или почти все, удивляясь, какой он весь большой и могучий. Шея, как ствол дерева, которое не обхватить двумя руками, прямой разворот плеч, занятные ложбинки ключиц, мощные бицепсы в перевязках вен, «крылышки» — тугие мышцы сзади и сбоку на ребрах... А кисти рук — большие, одновременно сильные и изящные, с благородным захватом.

Моего внимания дождались и сравнительно плоские ягодицы, и длинные ноги с мощными коленями, и огромные стопы с высоким подъемом. Его член все время оказывается рядом со мной, направлен в меня, как магнит, что бы я ни делала. И я, наконец, решаюсь помыть его тоже. Мужчина молча вздыхает, не помогая, но и не мешая мне. Похоже, я больше не боюсь его.

Поняла: когда моешь, прикасаться к запретному не страшно и не стыдно. Больных же, например, моют нянечки и не стесняются. Осторожно намыливаю мужское хозяйство, поглядывая искоса в глаза. Стараюсь нащупать и запомнить каждую неровность снизу под густыми короткими волосами. Я не трогаю незнакомого мужчину — я мою.

«Снарядом» занимаюсь после всего, намыливая его то сверху вниз, то по кругу. Он упруго подрагивает в моих руках. У него словно есть независимый источник тепла, настолько он горячий. И кожа на нем неожиданно нежная и тонкая, словно натянута поверх стальной болванки, а его макушка — более мягкая. Ах, да, он же предназначен «работать» внутри женщины, в нежном и деликатном месте, где закладывают детей.

Как подумала об этом — опять сделалось страшно. И обидно. Не до конца понимаю, что мне предстоит. И зачем мне это. Поливаю мужчину из душа и отворачиваюсь.

Он вылезает из ванны, вытирается, потом закутывает меня в другое полотенце и поднимает на руки. И все это молча, как будто говорить нам уже не о чем — все решено. Несет, прижимая к себе. И только аккуратно уложив меня на постель, сказал, буравя взглядом:

— Отступать поздно. Ты же любишь детей? Надо постараться. Ложись на спину, расслабь ноги и просто думай о будущем ребенке.

Ложусь, вздыхая. Закрываю глаза, приготовившись к самому страшному. Но меня хватает на минуту, не больше. Пытаюсь абстрагироваться от происходящего, смотрю на потолок, сделанный в виде звездного неба, на горящие свечи. Потом перевожу взгляд на мужчину у меня в ногах. Пьяного бомжа я испугалась бы больше. А этот чем-то мне нравится, что ли? По крайней мере он со мной ласков.