Нянечка

– Думаешь, полиция или люди Загранского? – спросил папа.

– Понятия не имею, – я зыркнул на пробегающую мимо Анжелу Аркадьевну.

Выбеленная норка – другого прозвища не подобрать. Лицо хитрое, взгляд цепкий, нос длинный. Всюду совалась, раз двадцать мои документы перепроверила и придирчиво сравнивала меня с настоящим Вадимом Пахомовым на фотографиях. Благо и ростом, и весом, и внешностью мы очень друг на друга походили. Даже отцов звали одинаково, имена совпадали. Собственно, потому на дело отправили меня.

Пришлось покрасить волосы и молиться, чтобы Анжела не рассматривала цвет глаз. Он у нас различался: у Пахомова болотно-карий, а у меня – зеленый. К счастью, люди всегда одинаковы. Никогда не смотрят в «зеркала души».

– Я поговорю с Пахомовым, он с сыновьями сейчас на базе. В безопасности. Твоя легенда как?

– Норм, – буркнул я. – Анжела, кажется, поверила.

– Есть подозрение, что она с Загранским в сговоре. Попытается убрать, если где-то попадешься, – ответил отец с волнением.

– В курсе.

Пахомов сам та еще гнида. Столько лет промышлял подкупом, захватывал чужой бизнес, а как приперло – сразу в ФСБ побежал. Дружков своих сдавать, которые воротили миллиардами. И запросто заткнули бы ему рот, начни он болтать лишнее.

Я понимал, что такого козла бы в тюрьму отправить. Но впереди маячила рыба покрупнее, вроде Ильи Загранского и его подельников. Много лет за ним охотились все службы, теперь же появился реальный шанс достать гада. А Пахомов… Мы пообещали скосить ему срок. Сядет на условный, потом за примерное поведение получит свободу и умотает из страны.

Первый раз, что ли.

– Девку тоже мог Загранский прислать. Не поверили в сказочки про сына, – задумчиво произнес папа, и я выплыл из вороха воспоминаний. – Может, домой, Вадь?

– Ага, а потом в юристы, – проворчал я.

– Хорошая мысль, сына! Твоя мать всегда говорила, что ты рожден для судебных заседаний. Как родился, так и не заткнулся ни разу.

– Поэтому с любовником за тридевять земель умотала?

– Вадим…

– Пока, пап. На связи буду. Найдите кого-нибудь вместо Эли.

Я сбросил вызов и сделал последнюю затяжку. Мимо проскочило двое охранников, за ними поспешила толстозадая повариха Нина. Бросив окурок на землю, я потоптал его ногой и заметил вышедшую из домика для гостей нянечку Дану. В расстегнутом пуховике, с мокрыми после бассейна волосами. Ежась, она бегала по деревянному крыльцу и ловила сеть на телефоне.

Вот не дура ли? Менингит и ангина наше все?

Я шагнул к ней, но остановился. Меня окликнул один из охранников и поманил за собой. Покосившись на полоумную нянечку, я вздохнул и покачал головой. Сначала задание, потом бабы. А лучше без баб. Одни проблемы от них.

– В чем дело, Илья? – я подошел ближе.

– Вадим Андреевич, – парень поежился, – Бубончик потерялся. Опять. Мы его выгуливали, а он с цепи сорвался. Птичку заметил.

Я не успел рта открыть, как послышался женский визг. Резко обернувшись, я увидел, как стокилограммовый мастиф по кличке Бубончик несся прямо на Дану.

Глава 5

Святая богадельня, на меня летел таран.

Иначе огромного мастифа размером с две меня и не назвать. Или он таким казался с расстояния в несколько метров. Пес загребал здоровенными лапами снег и летел вперед. Как будто в жизни его больше ничего не волновало, только бы до крыльца добежать. Столько восторга на морде…

– Бубончик! Бубончик, фу!

Я сначала не поняла, кому Пахомов-младший так истошно орал. Потом дошло, что кричал он собаке и безуспешно спешил мне на помощь. Поскальзывался на скрывавшимся под грязным месивом льду, размахивал руками и звал пса.

– Мамочки! – опять завизжала дородная дама в окружении охраны.

Не обратив внимания на холод и внутреннюю панику, я смело шагнула вперед. Выставила руку, затем рявкнула в силу своих легких:

– Бубончик, сидеть!

«Слабоумие и отвага», – сказали бы наши кинологи.

И были бы абсолютно правы! Но не полностью, поскольку мастиф все-таки остановился. Приземлился громадным задом прямо в снег у последней ступеньки и послушно замер. Вывалив язык, тибетский мастиф преданно смотрел на меня черными глазками из-под нависающего меха темно-коричневого цвета.

Соображал. Явно обучен, воспитан и практически не агрессивен. Я не приближалась, поскольку собака чужая и в силу особенностей породы могла броситься, посчитав меня угрозой. Несколько лет назад, когда мы брали барыжников 1 , с нами работала команда. Решился один умник по молодости и дури подразнить «миленького Рекса».

1

Барыга – торговец наркотиками

Еле оторвали. Собаку, не преступника. И чуть ли не с рукой в зубах.

– Бубончик, – я добавила в интонацию строгости, – ты хороший мальчик?

– Гав!

Господи, у кого ума хватило так назвать собаку размером метр на метр? Хотя вопрос отпал сам собой, когда возле мастифа материализовался Вадим Пахомов. Коснулся холки, и пес сразу радостно приподнялся, завилял хвостом и преданно посмотрел на хозяина.

Все ясно. Полудурочный гаденыш. Кто бы додумался так назвать тибетского мастифа?

– Ваша собака, Вадим Андреевич? – поинтересовалась я, на что Пахомов-младший ответил мне безобразно милой улыбкой.

– Моя, – и гордо потрепал чудовище по ушам. – Испугалась Бубончика, нянчика?

– Нет, решила, что если вы под лапы попадете, то потом ваш батюшка счет предъявит за отбитые половые органы. В глазунью. Мол, сыночка не уберегла. Плохая нянечка.

На лице Вадима появилось выражение недоумение. Пока до него доходил смысл сказанных слов, я без опаски подошла и рискнула погладить Бубончика. Пес поддался ближе, ткнулся мокрым носом в подставленную ладонь. Обнюхал, лизнул, затем опять замер в ожидании команды. Наши взгляды с Пахомовым-младшим пересеклись, и я увидела в глубине зеленых лугов недовольство.

– Шутишь, нянечка? – выплюнул он недобро и прищурился.

– Забочусь о своем подопечном, – я улыбнулась. С издевкой.

Рядом раздалось рычание. Бубончик почуял агрессию хозяина, направленную на меня, и быстро переписал меня из милой тети во враги. Ладонь Вадима скользнула по голове мастифа, пальцы зарылись в густую шерсть.

– Место.

Приказ Бубончик выполнил безупречно.

– В дом иди, болезная.

– Чего?

Вадим без слов стащил с шеи широкий шарф. Бело-серая клетка из шерсти окутала меня горечью сигарет, ментола и мыла, а потом теплом. Я не заметила, как продрогла до костей, пока бегала по крыльцу в тщетных попытках поймать сеть на треклятой печеньке. Звонок в отдел сорвался, пришлось выйти опять на улицу.