Няня с характером

За три дня и три бессонные ночи, что минули с тех пор, как они привезли мальчика в больницу, ни Джон, ни Кейт не покинули малыша. Каждый раз, как медсестра предлагала кому-нибудь из них отправиться домой, заверяя, что нет никакой необходимости находиться в больнице, они с негодованием отвергали предложение. Разве можно спать дома, в теплой уютной постели, когда малыш лежит здесь и мучается от недуга? Ведь Марк может умереть, хотя доктор и заверяет в обратном. Кейт сидела рядом с кроватью больного ребенка, наблюдая, как лекарство медленно исчезает из перевернутой бутыли, стекая по капельнице. Она почти не отходила от Марка, обвиняя себя в его состоянии. Но Джон знал, что виновата не она, а он. Кейт хотела проверить малыша еще ночью, но он эгоистично не дал ей уйти. Слова, которые он сказал ей тогда, не шли у него из головы: «если кто здесь и страдает, так это я». Если эта ошибка станет роковой, то он никогда не простит себе этого.

Джон провел рукой по щетинистой щеке.

— Кейт.

Ее красные усталые глаза поднялись и с горечью посмотрели на мужа. Джону было больно смотреть на жену. Он хотел подойти к ней, утешить ее, прижать к себе, поддержать хоть как-то. Но не смел сделать этого. Ведь из-за его любви к ней все и случилось.

— Дорогая, возьми машину и поезжай домой. Тебе надо поспать. Я обещаю тебе, что не отойду от Марка ни на секунду.

— Джон, я так сильно его люблю, как будто это мой ребенок, правда.

Он подошел к ней и опустился на пол. Кейт, его милая Кейт страдает почти так же, как Марк, и все из-за его похоти.

— Я знаю, что ты любишь его. Ни одна мать на свете не дала бы ему больше заботы и любви, чем ты, Кейт.

— Я ведь не хотела этого. Но потом я полюбила его. Я начала бояться, что его отнимут у меня, когда объявится настоящая мать, но сейчас он сам может уйти от меня, и я не могу свыкнуться с этой мыслью.

— Ш-ш-ш, тише, Кейт, успокойся. Марк справится, он сильный, он знает, что мы его любим, что он нужен нам. Он будет бороться.

— Мне страшно, Джон.

— Мне тоже, детка, но мы должны держаться. Ради Марка. Мы должны быть сильными. Доктор сказал, что он поправится, и мы должны верить. К тому же температура снижается, его больше не тошнит. Ему лучше, Кейт, значит, он поправится.

— А что, если его мозг будет поврежден, ведь доктор говорил о последствиях менингита. Марк был таким умницей, Джон, что если он уже не будет прежним?

Джон обнял колени жены. Ах, если бы это было в его силах, он бы перевернул землю, но сделал так, чтобы его Кейт снова была счастлива. Все, что он мог дать ей сейчас, так это свою любовь. Снова и снова он думал об этом. Он уже не сомневался, что любит Кейт, но он не мог забыть о проклятии рода Расселов: ни один мужчина еще не сделал женщину, которая была рядом, счастливой…

Прошло еще два дня. Доктор заверил их, что жизни Марка ничто уже не угрожает, но малыш по-прежнему не проявлял признаков активности. Чувство вины, как и прежде, сжигало Кейт изнутри. Что если часы, которые она провела в объятиях Джона, стоили Марку интеллекта. Девушка очень устала за последние дни. Хотя Кок и Джеф постоянно навещали их, принося еду и новости, все же нервное напряжение и дискомфорт измотали ее. Да и Джон еле держался на ногах. Щеки его ввалились и поросли густой щетиной. Он спал в кресле, а Кейт сидела у кроватки, гладя Марка по руке. Джон открыл глаза, потянулся и встал на ноги.

— Я умоюсь, Кейт, и сменю тебя, тебе нужно поспать.

Девушка открыла было рот, чтобы запротестовать, но вдруг Марк открыл глазки и залопотал.

— Та. Та-та, — сказал малыш и улыбнулся.

— Джон, он улыбнулся…

Джон подскочил к кровати, не веря счастью. Слезы полились из глаз Кейт.

— Посмотри, он узнает нас. Он такой же, как прежде, Джон. Боже, как я счастлива, он такой же умный!

Глаза мальчонки светились умом, как и прежде, и он улыбался родителям. Кейт осторожно подняла малыша на руки. Джон притянул ее к груди.

— Иди ко мне, я должен обнять вас обоих.

Кейт расплакалась от счастья, наконец-то все позади. И они вместе, снова вместе.

11

В течение недели, последовавшей за выпиской из больницы, Кейт не выпускала Марка из виду. И хотя малыш поправлялся на удивление быстро и без видимых последствий, не существовало того лекарства, которое могло бы залечить рану вины на сердце девушки. Ее наняли как няню, первой обязанностью которой было следить за тем, чтобы с мальчиком ничего не случилось, а она полностью провалилась. И что бы ни говорил Джон, он считал ее виноватой. Это было очевидно хотя бы из того, что сразу после того, как они привезли Марка из больницы, он собрал свои вещи и переехал к себе в комнату. Джон по прежнему был дружелюбен, шутил за столом, когда они вместе ужинали, уделял время малышу, но между ними не было более той близости, что возникла в роковую ночь. Для него она снова была няней, и не более того. Удивительно, ведь, казалось бы, это именно то, чего она так сильно хотела — фиктивный брак, но отчего-то ей было вовсе не весело. Несмотря на то, что разрыв был неизбежен, это все равно вгоняло Кейт в депрессию. Впрочем, скромные апартаменты, которые она запланировала для себя в приюте, были уже почти готовы. Подошло к концу их совместное с Джоном проживание.

— Опять с утра пораньше в свой центр? — ворчливо спросил Кок, разбивая пару яиц в чашку, а затем тщательно взбивая их венчиком.

Кейт пришла на кухню за детским питанием.

— Я вернусь к ужину, постараюсь не опаздывать.

— Ты сейчас почти не бываешь дома, вся в делах, — жалобно сказал Кок, видимо, соскучившись по ее компании на кухне. Его волшебные руки порхали над разделочным столом, творя кулинарную магию. К взбитым яйцам присоединился стакан сахара, пряная мята, ваниль и коксовая стружка. При этом вторая рука кудесника не переставала взбивать субстанцию, медленно, но верно превращающуюся в тесто для очередного пирога. Фантазии старого пирата не было конца.

— Да, Кок, строительство завершается. Думаю, что смогу переехать туда уже на следующей неделе. А через месяц, пожалуй, можно будет устраивать торжественное открытие заведения.

Кейт быстро вышла из кухни, боясь, что Кок заметит навернувшиеся на ее глаза слезы. Как ни крути, а старый повар стал такой же неотъемлемой частью ее жизни, как Джон и Марк. И ей будет очень сложно расставаться с ним.

— Неправильно это, дочка, — услышала она за спиной, — вы двое созданы друг для друга, никогда еще не видел такой пары. Не знаю, что на вас нашло, но вы делаете ошибку…

Кейт не слышала, что Кок говорил еще. Слезы катились из глаз помимо ее воли. Что на них нашло? Очень просто, все дело в чувстве вины, которое оба они испытывали. Да плюс еще то, что и Джон, и Кейт прекрасно понимали, что затеяли игру, в которой нет, и не может быть победителей. Ее представление об идеальной семье и холостяцкие притязания ее мужа едва ли можно было соединить. И, к несчастью, потребовалась болезнь Марка, чтобы они поняли это. Великий ловец снов, что взирает на всех нас с небес, не всегда справедлив к своим живым игрушкам. Его, вероятно, забавляет то, как люди играют в любовь, не задумываясь ни о последствиях, ни о чужих чувствах. Но если днем Кейт еще могла держать себя в руках, тихо плача, когда никто не видел ее, то настоящий кошмар начинался ночью. Ей снились обманные сны, в которых Джон был нежным и чутким, и его сильное тело было в ее распоряжении. Он любил ее, а она любила его. А затем наступало утро… и приходили демоны, терзая ее сердце, обжигая щеки горячей влагой, стекающей из серо-голубых зеркал ее души.

Тут Кейт поняла, что забыла детское питание на кухне, погруженная в свои мрачные думы. Она вернулась, приведя себя в порядок, насколько это было возможно.

— Забыла еду для сорванца? — спросил Кок, не глядя на вновь вошедшую девушку, за что она была ему очень признательна.

— Да.

— Так ты говоришь, через неделю переедешь насовсем? Как твой центр? Хорошо его сделали?

— Еще бы, просто произведение искусства. Тебе обязательно надо съездить как-нибудь со мной и посмотреть все своими глазами.