Нынче в порфире…
Шрифт:
— Вы побежали за ним?
— Нет, в пижаме не побежишь. Да, честно говоря, я была до крайности рада, что он убрался. И только через некоторое время начала тревожиться, как бы он не устроил какую-нибудь неприятность. Ведь он, похоже, действительно угодил в переплет, раньше я никогда не видела его в таком отчаянии.
— Ваш свекор… за него вы совсем не тревожились? — спросил Веспер Юнсон.
— Как раз за него-то и тревожилась,— сказала она.— Я всегда относилась к свекру с большой симпатией, хотя близкими друзьями мы и не стали. Он был довольно замкнутый человек и мало кого впускал в свою жизнь. По-моему,
— Его жена умерла как будто бы лет семь-восемь назад?
— Восемь, кажется. Он, говорят, был к ней очень привязан.
— Вы не собирались предупредить его вчера вечером?
— Собиралась,— коротко ответила она.
— И не сделали этого?
— Я чувствовала себя ужасно, у меня кружилась голова. Но главное не это. Свекор не любил, когда попусту поднимают шум. Он ненавидел сплетни и болтовню. В конце-то концов я могла и сгустить краски, а на деле все было отнюдь не так опасно. Вот и получится, что я самая настоящая балаболка.
— Значит, вы остались дома? — сказал Веспер Юнсон.
Она опустила голову.
— А сегодня утром почему пришли?
— Мне приснился жуткий сон. Как будто муж и свекор подрались. Посреди этого кошмара я проснулась и не могла больше оставаться в постели. Оделась — и сюда, на велосипеде. А когда увидела машины у парадной, поняла, что сон оказался вещим. Со мной такое и раньше бывало.
Ее взгляд был устремлен на озаренные солнцем цветы в окне. Интересно, подумал я, сознает ли она, что перед нею. Казалось, она вдруг впала в прострацию.
— В каком-то смысле облегчение — узнать, что ваш супруг значит для вас не слишком много,— осторожно заметил начальник уголовной полиции.— Его тоже нет более в живых.
— Он покончил с собой? — до странности безучастно спросила молодая женщина.
Веспер Юнсон помедлил.
— Судя по всему, директор Лесслер застрелил своего сына. А затем покончил самоубийством.
Хелен Лесслер закрыла глаза и сидела как каменная, потом прошептала:
— О Господи…
Она хотела встать, но пошатнулась и едва не упала. Мы уложили ее на тахту. Полицейский начальник легонько пощупал ей лоб.
— Пожалуй, нужно позвать врача,— сказал он.
Однако звать не понадобилось. Означенный господин как раз вошел в библиотеку. Веспер Юнсон объяснил, что случилось, и медик привычно взял девушку за руку.
На письменном столе резко зазвонил телефон. Начальник уголовной полиции снял трубку.
— Хорошо,— сказал он немного погодя.— Хорошо. Очень хорошо… Нет, я приеду сам.
Он положил трубку и вернулся к тахте.
— Ну как она?
— С лекарствами перестаралась,— сказал медик.— Но это не опасно. Ей надо поспать, и все.
— Бедная девочка,— пробормотал Веспер Юнсон, накрыв ее клетчатым коричневым пледом, который лежал в изножье тахты.
Мы оставили спящую и перешли в столовую.
— А что с покойником?
Медик надел пальто.
— Пуля прошла прямо под сердцем,— сказал он.— Причина смерти — внутреннее кровотечение.
— Он умер мгновенно?
— Скорее всего. Грудная клетка, похоже, наполнилась кровью довольно быстро.
Веспер Юнсон кивнул и спросил:
— Давно ли наступила смерть?
— Вчера вечером, примерно между восемью и девятью. Точнее сказать трудно, много времени
прошло, труп уже остыл и окоченел.— Понимаю,— сказал начальник уголовной полиции.
Судебный медик, робко выразив надежду, что в ближайшие два часа новых трупов не обнаружат, исчез в холле.
Усатый начальник неожиданно бросил меня одного и на своих коротеньких ножках устремился к лестнице на верхний этаж. Из буфетной вышли двое полицейских, тщательно осмотрели все углы-закоулки и через некоторое время проследовали в библиотеку.
Только я успел сесть на один из парадных стульев с золотистой кожаной обивкой, как Веспер Юнсон кубарем скатился по ступенькам.
— Не желаете совершить маленькую прогулку? — спросил он.
— С удовольствием.
На пороге библиотеки возникли давешние полицейские,
— Ну? — спросил шеф.
— Все обыскали,— ответил один из них, солидный, седой.— Нет его здесь.
— Стало быть, нет,— проговорил Веспер Юнсон и расправил усы,— Нет… Ну что ж, принимайте руководство, старший полицейский. Я на часок отлучусь.
В лифте я спросил, не пистолет ли искали полицейские.
Веспер Юнсон кивнул.
— Как сквозь землю провалился,— вздохнул он.— Всю квартиру обшарили, и без толку.
— А в машине или в карманах у директора Лесслера его не было? — полюбопытствовал я.
— Нет,— коротко ответил он.
Сначала мы ехали той же дорогой, какой добирались сюда, но у площади Сёдермальмсторг водитель свернул на Хурнсгатан. Движение стало много оживленнее, и, к своему удивлению, я увидел, что на часах уже почти полвосьмого.
Веспер Юнсон, погрузившийся в глубокие раздумья, вдруг очнулся.
— Ну, что вы там подметили острым глазом, к каким пришли гениальным выводам?
— Я думал, ваш опытный взгляд полицейского ничего не упустил.
Он засмеялся.
— Даже у полицейского глаз обычный, человеческий,— признал он.— А вообще-то я серьезно: что-нибудь особенное привлекло ваше внимание?
— Н-да,— сказал я,— если уж на то пошло… пожалуй, бритва на полу в ванной.
— Спору нет, класть на пол полуоткрытые бритвы по меньшей мере легкомысленно,— согласился Веспер Юнсон.
— А-а, вы тоже ее заметили,— сказал я, пытаясь уверить себя, что ни капли не разочарован.
Он кивнул.
— И больше ничего?
Я вспомнил про энциклопедию на курительном столике в библиотеке и рассказал о своих наблюдениях.
— Любопытно! Очень любопытно! — воскликнул он, достал блокнот и записал: — Шведская энциклопедия… ручное огнестрельное оружие.
— Все-таки странная история,— заметил он, когда мы подъезжали к набережной Сёдер-Меларстранд.— Весьма странная. Погодите, сейчас…— Он заглянул в блокнот и быстро перелистал назад несколько страниц.— В начале этого месяца Свен Лесслер едет отдыхать, в горы, в Лапландию. Едет максимум на пятнадцать дней, так как числа восемнадцатого ему предстоит уладить кой-какие важные дела. А что происходит? Вопреки договоренности он в город не возвращается. В горном приюте его нет, уехал, никто не знает, где он,— ни слуги, ни ближайшие сотрудники. Здесь, в Стокгольме, не тревожатся, ведь от него приходят весточки, но все, конечно, заинтригованы и теряются в догадках, где он прячется и почему держит свое местопребывание в таком секрете.