Нырнуть в крушение

У каждого крушения свои собственные сюрпризы. А сюрприз, даже невинный - это такая неприятная штука, которая обычно провоцирует серьезные последствия. Дайвер шарахается назад, чтобы уклониться от плавающего объекта, и прикладывается при этом головой о стенку, что приводит к фатальному повреждению деликатных внутренних механизмов его костюма. И далее примерно в том же духе. Все известные случаи документированы визуально (или выжившими, или свидетелями), и ни одна ситуация из этого примечательного архива не походит на другую.

Теперь наладонник транслирует на большой экран картинку крупной продолговатой трещины во внешнем корпусе. Изображение очень неважное, но это совсем не похоже на дыру от залетного камешка. Голубка сжимает кулак, сует в разрыв брони, примерно посредине, и активирует лазеры на суставах пальцев. С точки зрения наладонника трещина кажется достаточно большой, чтобы двое могли пройти в нее бок о бок.

–  Запусти зонд, прежде чем у тебя возникнет идея сунуться туда, - говорю я Голубке.

–  Ты думаешь, там глубоко?

Через наладонник ее голос звучит с жестяными отзвуками, будто из старинного динамика.

–  Давай сначала попробуем шлюз, - говорит Карл.
– Мне не нужны сюрпризы, Голубка, и если можно их избежать…

Молодец. Хороший дайвер.

Теперь фигурка Карла напоминает паучка, ползущего по боку громадной металлической бочки. Наконец он добрался до шлюза и возвращается к своему сканированию.

Я бросаю взгляд на таймер главного монитора.

17:32.

Они все еще не вошли.

А времени уже почти не осталось.

У Карла в шлеме есть цифровой хронометр, это я знаю. Так что Карл тоже в курсе сложившейся ситуации. А ведь он всегда старается следовать заданной процедуре, как по времени работы, так и по результатам.

Голубка торопится присоединиться к нему. Осмотревшись, она сразу сует руку под козырек, нависающий над шлюзом, и громко хмыкает.

–  И как это я не заметил?
– удивляется Карл.

–  Не туда смотрел, - бросает она.
– Послушай, эта штука и вправду очень старая. Весь металл очень хрупкий, держу пари! Мы можем попробовать пробиться внутрь… Ну как?

–  Мы здесь не для того, чтобы разрушить реликвию, - в голосе Карла чувствуется глубокое неодобрение.

–  Я знаю. 19:01.

Выхожу на связь и требую, чтобы они сразу вернулись, если не уложатся в предписанные двадцать минут.

Голубка хватается за что-то, чего я не вижу, упирается ногами в бок корабля и принимается тянуть изо всех сил. Я содрогаюсь. Сорвись ее пальцы - и моя Голубка мигом улетит, вращаясь, в окружающее пустое пространство… Очень быстро и очень далеко.

–  Дерьмо… - пыхтит она.
– Ни с места…

–  Я и так мог бы тебе сказать, - хладнокровно замечает Карл.
– Эти штуковины сделали именно для того, чтобы створки оставались закрытыми.

–  Значит, мы полезем в дыру?

–  Без зонда? Нет, - твердо говорит он.

–  Но у нас нет времени!.. 21:22.

Они превысили свой лимит.

Я уже готова включиться, чтобы напомнить им о времени, когда Карл внезапно говорит:

–  У нас есть выбор. Или мы пробуем вышибить эти створки ко всем чертям, или запускаем зонд в ту дыру.

Голубка не отвечает Карлу. Продолжает усердно тянуть. Я четко вижу ее фигурку на экране главного монитора, тоненькую, но перевитую набухшими мускулами: изо всех сил она пытается отворить то, что пребывало запертым тысячелетия.

На другом экране увеличенное изображение рук Голубки - с нала-донника. Что эти руки делают под козырьком, не видно, но облегающий костюм демонстрирует мучительное напряжение всей плоти.

–  Брось это, Голубка, - убеждает ее Карл.

–  Я не причиню вреда, - возражает она.
– Бог его знает, что там внутри…

–  Хватит.

Она повинуется. Теперь я вижу руки Голубки целиком, одна ладонь устало опирается на створку.

–  Мы запустим зонд, - говорит Карл.
– А потом уйдем.

–  Кто назначил тебя командиром?
– огрызается Голубка. Однако следует за ним к дальней части корабля.

Я вижу только их конечности, когда они передвигаются по чудовищному корпусу, человеческие руки и ноги на изъеденной космической оспой броне. Рытвины, ямки, царапины, глубокие вмятины и канавки, дырочки от мелкого летающего мусора. Острые чешуйки, как лепестки, окружают маленькие застывшие кратеры расплавленного металла. Кое-где попадаются гладкие участки - уцелевшие образчики первозданной зеркальной брони, и они все еще блистают в свете головного прожектора Голубки.

Я хочу быть вместе с ними. Прильнуть к броне крушения, изучая каждую отметину, размышляя, когда она появилась и что означает.

Но я могу всего лишь наблюдать со стороны.

Зонд углубился в большую трещину на шестнадцать метров, прежде чем застопориться. Карл дергает его, пытаясь вытянуть, но зонд застрял. Это случилось бы и с моими дайверами, сунься они туда без разведки.

Они возвращаются через сорок две минуты после выхода. Чувствуя себя побежденными. Но я - я в восторге.

Они сделали гораздо больше, чем можно было ожидать.

Мы летим на «Заботу» с информацией, полученной от зонда, хотя мои дайверы бурно протестуют. Они желают перезарядить костюмы, вычистить дыхательные системы и снова нырнуть, но я категорически запрещаю. Это одно из моих главнейших правил, и я вынуждена им напомнить: не более одного выхода в крушение за 24 часа. В нашей работе слишком много неизвестных параметров и переменных величин, поэтому жизненно важно, чтобы каждый из нас имел вполне достаточное время для полноценного отдыха.

Все мы впадаем в эйфорию во время дайвинга, что приводит к неоправданному риску. Расслабление, спокойный сон, свободное личное время - все это вместе предотвращает лихорадку поспешности, убивающую нас.

На «Заботе» я сразу загружаю в главный компьютер новую информацию: ту, что сняли с зонда, с дайверских костюмов и перчаток, с на-ладонника, с компьютера скипа. Мы всегда собираемся в общем салоне, здесь у меня отличная трехмерная голотехника, которая позволяет сразу всем почувствовать крушение.