Ныряльщица

Едх!

Вздохнуть поглубже, что вернуть себе внутреннее равновесие, которое, пожалуй, рядом с синеглазкой мне не светит.

На входе в Центральное отделение вижу семейство Д’ерри. На лице Ромины играет такая широкая улыбка, будто у нее сегодня день рождения.

— …я же говорила, что эта девка получит по заслугам!

— Тихо, — обрывает ее судья Д’ерри. — Это не значит, что моя дочь должна забывать о приличиях и уподобляться людям.

— Я?! Людям? Пап, ну ты что!

Д’ерри только сейчас замечают меня.

— Лайтнер? — недовольно поджимает губы отец Ромины.

Да, я тоже не рад нашей встрече.

— Здравствуйте, судья.

— Не ожидал тебя здесь увидеть.

Взаимно.

— Я здесь из-за друга, — говорю я, пристально глядя на Ромину. Она морщит нос и приглаживает волосы — нервничает. Хотя пытается этого не показывать. — Не привык бросать друзей в беде.

— Преданность — хорошее качество. Если, конечно, она не нарушает законы Ландорхорна.

— Я считаю, что закон должен быть превыше всего остального, — отвечаю, глядя ему в глаза.

Судья кивает и увлекает дочь за собой, а я следую дальше и теперь натыкаюсь взглядом на Родреса. Судя по выражению лица, он тоже не рад меня видеть. Особенно, когда я преграждаю ему путь к выходу.

— Лайт, ты совсем сдурел? Мы в участке! Тоже хочешь за решетку?

Чего?!

— Мэйс?

— Нет, — мотает головой Родди. — Ее не посадили, если ты об этом. Хотя за то, как Мэйс общалась с судьей, я бы точно назначил ей пару штрафов. Чтобы неповадно было.

Я складываю руки на груди.

— Рассказывай.

— Что рассказывать? Нас пригласили сюда из-за ее клеветы, как свидетелей. Как я и говорил, Роми в этой истории не при чем. Обвинения сняты.

— Давай по порядку, — перебиваю я его.

Чем больше говорит Родрес, тем больше мне хочется проломить идеально-гладкую мраморную стену холла Центрального управления. Но тогда меня посадят в одну из клеток, а ведь где-то здесь Мэйс, которой сейчас нужнее поддержка.

Какого едха она меня не позвала?! Это ведь касается нас двоих!

Потом мне вспоминается последний разговор с синеглазкой и проломить стену уже хочется собственной головой. Вирна что-то пыталась мне сказать, но я не стал слушать. Впрочем, я еще могу все исправить. Могу ли?

Мне сейчас не до Родреса, поэтому я его отпускаю и спрашиваю у дежурного, где сейчас Мэйс. Но прежде чем он отвечает, из лифта появляется растрепанная Вирна. Ее волосы потемнели от воды, а глаза ярко выделяются на побелевшем лице. Но они потухшие, в них не видно привычной стойкости. Упрямства, которое всегда раздражает. Страха тоже нет. Кажется, в них ничего нет. И этот момент ужаснее, чем те мгновения, когда я достал ее из воды. В руках она сжимает банку с мертвой бабочкой, и меня передергивает. Потому что она именно такая, каким был наряд Мэйс в ту штормову ночь.

Это что еще за хидрец?

Мы с Вирной сталкиваемся взглядами, и она будто оживает. Ее пальцы по-прежнему дрожат, а глаза расширены от шока, но при виде меня что-то меняется.

— Что… что ты здесь делаешь? — спрашивает Мэйс.

— Спасаю тебя, — без улыбки отвечаю я. — В очередной раз. Пойдем.

И снова никаких возражений. Вплоть до того, как мы оказываемся в моем эйрлате.

Дождь льет так, что за этой пеленой ничего не видно. Я сразу включаю обогрев на максимум, чтобы синеглазка не простыла и потому что успел сам промокнуть, а силу использовать не хочу. Я хочу забросать Вирну вопросами, но терпеливо жду. Впервые моего терпения действительно хватает, пока она не начинает говорить:

— Они сняли с Д’ерри все обвинения и заставляют меня прилюдно извиниться.

Это я успел услышать от Родди.

— Знаю.

— Мне придется извиняться перед ней при всех. А еще я должна денег за раковину в Кэйпдоре…

Ее голос звучит все тише и тише, словно Вирна размышляет вслух. Против всех доводов рассудка я тянусь к ней и убираю налипшую на лоб темно-синюю прядь. Пальцы скользят по прохладной коже, настолько нежной, что хочется коснуться ее вновь, но Мэйс вздрагивает.

Это отрезвляет. Напоминая о другом прикосновении, губ к губам. О том, что за ним последовало. О ее дружке.

— Извини, — цежу я сквозь зубы.

Будто выныривая откуда-то из своих мыслей, Вирна расправляет плечи и встречает мой взгляд.

— И тебе я тоже…

— Если ты опять скажешь, что должна мне, я выставлю тебя за дверь! Прямо под дождь!

Я зол как стая морских едхов, поэтому почти готов исполнить угрозу.

— А разве нет? — интересуется она и закусывает губу.

— Нет, — отрезаю я. — Ромина — наша общая проблема.

— Хорошо.

Мэйс кивает, по-прежнему стискивая банку с жутковатым содержимым.

— Что это?

— Подарочек от Д’ерри.

Мерзость!

— Она принесла это в управление?

— Она подбросила мне это на кухню!

А вот это уже полный хидрец!

— Мэйс, ты не должна жить одна. Твоя хибара — небезопасное место.

— Это мой дом!

— В котором будет некому жить, если Ромина до тебя доберется! — рычу я.

Почти поту хший взгляд Вирны вспыхивает гневом. Она перехватывает банку поудобнее и хватается за ручку. Я же ударяю по кнопке на панели эйрлата, блокируя двери.

— Выпусти меня, Лайтнер, — говорит она, глядя мне в глаза.

— Мэйс, признай, наконец, что я прав. Ты не можешь оставаться на Пятнадцатом. Это небезопасно! Тебе есть у кого остановиться?

Конечно, у нее есть к кому пойти! К этому Вартасу.

Но неожиданно Вирна качает головой.

— Нет. Никого.

— Родственники? Друзья?

Она задумывается на мгновение, но все равно говорит:

— Нет.

Не хочет подставлять своего парня? Или не настолько доверяет ему? Второй вариант мне нравится больше. Но Мэйс все равно остается под угрозой, а я не могу круглосуточно дежурить у ее дома.

— Ты должна переехать к кому-то, чтобы не оставаться одной.

— К кому?

Действительно, к кому?

Из всех моих знакомых на ум приходит только Хар. Он надежен. Но даже не считая нашей с ним ссоры, я ни за что не поселю Мэйс с другим парнем! Зато среди девчонок точно есть та, кому я могу доверить Вирну. Если она, конечно, не пошлет меня к едхам!

— К Кьяне М’эль, — говорю. — Она согласится помочь…

— Нет! — почти шипит она.

— Почему нет?!

— Потому что она въерха.