Нью-Йорк

– Пусть поднимется, – ответила Роуз.

Она встретила Сару в дверях, а когда они проследовали в гостиную, изумилась еще сильнее, так как Сара попросила о конфиденциальной беседе.

– Конечно, если вам так угодно, – настороженно произнесла Роуз.

– Чарли не говорил с вами обо мне? – спросила девушка.

– Нет.

– Он хочет на мне жениться.

– Вот оно что. Понимаю.

– Поэтому я пришла узнать, что вы об этом думаете.

– Вы пришли спросить меня?

– Да, именно за этим.

Роуз вперилась в нее взглядом. Потом задумчиво кивнула:

– Что ж, милочка, это очень любезно с вашей стороны. – Она помедлила. – Вы очень умны. – Сара сидела на диване, а Роуз – в высоком кресле. Она посмотрела в окно, где вечерние сумерки озарялись мягким светом, лившимся с Парк-авеню. – Я уверена, вы ждете от меня откровенности.

– Будьте так добры.

– Не думаю, что это удачная мысль, хотя вполне понимаю, почему он в вас влюбился.

– В еврейскую девушку-очкарика?

– О да. Вы умны и привлекательны. Осмелюсь утверждать, что ему следовало сразу жениться на такой. Конечно, я пришла бы в ужас. – Роуз пожала плечами. – Ничего не поделать, вы хотели откровенности.

– Да.

– Я только думаю, что теперь уже поздно. Он нравится вам?

– Да. Я очень много размышляла. Я люблю его.

– Счастливец Чарли. Что вас в нем привлекает?

– Многое. Я никогда не встречала такого интересного человека.

– Это лишь потому, что он старше, милочка. Люди в годах кажутся интересными, потому что знают жизнь, но в действительности могут быть не столь занятными.

– Разве вы не находите его интересным? Вы же мать.

– Милочка, – вздохнула Роуз, – я люблю своего сына и желаю ему добра. Но я слишком стара, чтобы прятаться от реальности. Вы знаете, в чем беда Чарли? Он умен, пусть даже талантлив, но он из «старых денег». Это не значит, что они у него есть, вы меня понимаете. Но он из их среды. Боюсь, это моя вина. – Она снова вздохнула. – Я хочу сказать, что это всегда казалось очень важным.

– А сейчас не важно?

– Я дряхлею. Странно, как с возрастом меняются взгляды на жизнь. Все… – Она помогла себе жестом. – Все улетучивается.

– Миссис Мастер, до Чарли я никогда не встречалась со «старыми деньгами». Мне нравятся манеры Чарли, он просто очарователен.

– Да, очарователен. Он всегда был таким. Но позвольте мне, милочка, просветить вас насчет одной неприятности с людьми вроде нас. Мы лишены честолюбия. – Она сделала паузу. – Нет, порой амбиции налицо. Возьмите обоих Рузвельтов. Два президента из одной семьи – из очень разных ее ветвей, разумеется, но все равно… – Она опять посмотрела в окно. – Чарли не такой. Он знает все на свете, с ним интересно разговаривать, он вдумчив, он очень добр ко мне… но он ни разу ничего не сделал. И я опасаюсь, что так и не сделает, даже если рядом будете вы, милочка. Это не в его характере.

– Вы полагаете, что ловкие евреи лучше обделывают дела?

– Я ничего не знаю о евреях. Но ловкие? Безусловно. – Роуз серьезно взглянула на Сару. – Если, милочка, мой сын на вас женится, то я не знаю, как он будет содержать новую семью. Но даже если он найдет деньги, то все равно состарится намного раньше вас. И думаю, со временем вам станет невыносимо. Вы достойны лучшего. Вот все, что я могу вам сказать.

– Я не ожидала таких слов.

– Но ведь иначе вы ничего бы и не узнали?

– Нет, – кивнула Сара. – Думаю, что нет.

В пятницу Сара, как всегда, поехала к родителям. Приятно побыть с близкими и послушать о житье-бытье братьев. Субботняя трапеза прошла спокойно. На утренней службе она слушала рабби и старалась не думать о постороннем. Правда, днем Майкл трижды обыграл ее в шашки с такой легкостью, что и сам не поверил. После этого она осталась наедине со своими мыслями.

Какие чувства она испытывает к Чарли? Она искренне не ожидала предложения. Она была совершенно не готова. Любит ли она его?

Сара осознала одно: в его отсутствие она тосковала. Если ей нравилась картина, мелодия или даже простая шутка, ей непременно хотелось с ним поделиться. На днях в галерею пожаловал скандальный клиент, и она машинально подумала, что будь Чарли рядом, он бы тоже проникся ненавистью к этому типу.

Ей нравилось одевать его так, как она считала нужным. Она купила синий шарф, который был ему очень к лицу. Но Чарли категорически отказался расстаться с ужасной шляпой. Она не расстроилась – надо было только прикинуть, сколько времени ей понадобится на то, чтобы заставить его уступить. Она вообще любила препятствия. Если он сдавался без боя, она испытывала разочарование.

Но как быть с вероисповеданием? Не потребуют ли Мастеры, чтобы она или их дети приняли христианство? На такое она не пойдет. Однако Чарли не заговаривал на эту тему, и Сара решила, что незачем тревожиться попусту. Она ждала серьезных возражений со стороны старой миссис Мастер, но если Роуз не блефовала, то ее больше не смущало еврейское происхождение Сары. Если прибегнуть к терминологии христиан, подумала Сара, то Мастеры-епископалы были больше мирянами, чем обсервантами.

Что до нее самой, то Сара, хотя и любила свою религию, решила, что без особого труда проживет на Манхэттене еврейкой-мирянкой и в том же духе воспитает даже детей: они всяко усвоят наследие предков, когда будут гостить у ее родителей. Если Чарли согласится на такой компромисс, то она справится. Она знала, что это возможно. В городе у нее были друзья, которые состояли в смешанных браках и были вполне счастливы.

Но оставалась еще одна большая проблема. Ее родители. Особенно отец. Взгляды Дэниела Адлера были общеизвестны.

Может быть, выручит его симпатия к Чарли? «Я волновался, когда ты переехала в город, – сказал он. – Но теперь и сам вижу, что галерея – дело серьезное. И твой клиент мистер Мастер – достойный, славный человек». Сомнений не было, Чарли очень понравился отцу. Возможно, это чего-нибудь стоит.

Вдобавок можно напомнить отцу, что внуки-то останутся евреями. У них будет еврейка-мать. Может быть, Дэниел Адлер удовлетворится внуками-мирянами, коль скоро они будут приходить на седер, а он их – учить. Она так и слышала, как обращается к нему: «В конце концов, они подрастут и выберут сами. Ничто не помешает моему ребенку стать даже рабби, если он пожелает».

Такими были чаяния, расчеты и умозрительные сценки, которые насочиняла Сара, сидя дома и думая о мужчине своей любви.

Не исключено, что все получится. Она не знала наверняка. Пожалуй, к концу недели у нее будет более четкая картина, пока же она решила ни с кем об этом не говорить.

А потому она была застигнута врасплох вечером, в кухне, когда на сон грядущий к ней обратилась мать:

– Я слышала, этот мистер Мастер в тебя влюбился.

К счастью, Сара так опешила, что лишь уставилась на нее.