Нью-Йорк

– Именно. Вам следует знать об этом, Горэм.

Горэм ничего не сказал. В действительности он имел некоторое представление о положении дел, хотя недавно слышал о шикарном здании, где они обстояли иначе. Какой-то двадцатипятилетний сопляк с Уолл-стрит захотел вселиться и предъявил свой новенький капитал. Председатель совета так озлился на то, что юнец уже намного богаче, чем он сам, что отказал ему, а когда его спросили почему – ответил: «Нам нужны „старые деньги“».

Но Горэм не напомнил эту историю Ворпалу.

– Я понял вас, Джон, и всерьез обдумаю ваши слова.

– Надеюсь. – Ворпал повернулся к Мэгги. – Спасибо за приятную трапезу.

После этого он ушел.

– Я хочу, чтобы Карузо жил здесь, – сказал Горэм Мэгги.

Ее лицо было непроницаемо.

– Сомневаюсь, что это возможно.

– В совете еще два члена, кроме Ворпала и Бандерснатча. Я потолкую с ними.

– Он тоже.

– Благодарю за поддержку, – сухо ответил он и отвернулся, не сказав больше ни слова.

С утра пораньше он уехал в Северный Салем. Надо было починить забор, чтобы не заходили олени. Горэм не возвращался до вечера.

Башни

10 сентября 2001 года

В понедельник Мэгги ушла из дому рано утром, а Горэм задержался достаточно, чтобы увидеть, как дети садятся в школьный автобус. Он уже собрался выйти сам, когда служебный лифт доставил к кухонной двери Кэти Келлер с одним из ее подручных. После воскресных обедов она всегда первым делом являлась за контейнерами и подносами, которые загодя аккуратно складывала в углу.

– Грядут большие торжества? – спросил Горэм.

– Может быть, круче, – ответила она. – Одна компания затевает корпоратив, и если наймет меня, то это будет совсем другое дело. Я иду к ним завтра с утра. Их офисы находятся в центре, в Финансовом квартале.

– Здорово! Желаю удачи.

После этого Горэм отправился в свой офис. Впереди был трудный день.

За воскресенье ему удалось поговорить о докторе Карузо еще с одним членом совета и подчеркнуть, что Карузо – достойный человек. Правда, не такой уж богач, но со средствами и безусловно приличный. «Мы с Мэгги знаем его почти двадцать лет». Небольшое преувеличение. А перед офисом он выследил и второго, который пообещал разобраться.

Уже хоть что-то. Но Горэм не знал, сообщать ли о возможной проблеме Карузо. Любезность с его стороны, но надобность в ней могла отпасть. Надеясь погубить сделку на корню, Ворпал наверняка уже сообщил нынешним хозяевам 7В, насколько огорчены и он, и риелтор. Лучше не вмешиваться. Правда, его задела эта история.

Хедхантер позвонил в половине одиннадцатого. Разговор занял всего пару минут, и, когда завершился, Горэм прервал дневное совещание и сказал помощнику, что уходит на ланч. Затем он в некотором волнении заперся в кабинете и уставился в окно.

В двадцать минут первого он покинул офис и взял такси до центра. Вернулся только в три часа пополудни.

О пожилой леди он вспомнил в четыре. Мысленно обругал себя за обещание позвонить, но давши слово – держи, да и предстоящие дни обещали быть такими насыщенными, что лучше поскорее покончить с этим делом. Он набрал номер галереи.

Ему обрадовались.

– Я боялась, что вы забудете позвонить.

– Как можно, помилуйте?

– У меня кое-что есть для вас. Вы свободны сегодня?

– Боюсь, что нет, – ответил он.

Из-за поездки к хедхантеру ему осталось перелопатить груду дел.

Она огорчилась:

– Сегодня звонила дочь, просит приехать и помочь на неделе, а потом мы с мужем уедем в отпуск. Я всегда стараюсь все делать сразу, чтобы потом не забыть. Согласитесь, что это правильно?

Горэм с горечью подумал о тридцати трех годах, за которые не удосужился отдать ей рисунок Мазервелла.

– Безусловно, – сказал он.

– Вы рано встаете?

– Часто – да.

– С утра у меня встреча, но мы можем позавтракать, если хотите.

– Боюсь, в половине девятого у меня тоже встреча.

– Отлично, и у меня тогда же. Давайте в семь? В «Редженси» на Парк-авеню завтраки подают с семи. Это ведь неподалеку от вас?

Горэм не знал, что и сказать. Женщина за семьдесят гонит его завтракать ни свет ни заря и уже приперла к стенке. Теперь понятно, какие порядки в ее галерее.

– Отлично! – услышал он собственные слова.

Он проработал до половины седьмого, после чего позвонил Мэгги узнать, когда она будет дома. Мэгги ответила, что в четверть восьмого.

– После ужина мне нужно поговорить наедине, – сказал он.

– Да? – напряглась она. – О чем?

– О делах. Я не могу по телефону. Кое-что наметилось.

Вечером они, как обычно, поужинали с детьми и усадили их за уроки. В девять часов вошли в спальню и закрыли дверь. Мэгги вела себя настороженно, ее лицо застыло.

– Итак, – произнес Горэм. – Сегодня мне позвонил знакомый хедхантер. Во время ланча я съездил к нему в центр. Не исключено, что мне предложат место.

– Какое? – Она оставалась бесстрастной.

– Исполнительного директора банка. Конечно, банк поменьше, но у них весьма заманчивый пакет. По сути, они выкупят меня у моего банка и предложат очень привлекательный контракт с надбавками по результатам работы. Это сулит большие деньги. – Он сделал паузу. – Идея в том, что через три-четыре года я войду в правление. Они считают, что мне хватит опыта, чтобы привлечь банк к более крупным операциям. Судя по тому, что я выяснил, они могут быть правы.

Но Мэгги уже поняла, к чему он клонит.

– Где находится этот банк?

– В Бостоне. Буду каждую неделю приезжать. Это осуществимо.

– Значит, мы будем видеться на выходных.

– Совершенно верно.

– Может быть.

– Я обещаю приезжать.

– И тебе это нравится?

– Само собой, я предпочел бы Нью-Йорк, но вряд ли здесь получится. А в профессиональном смысле мне предложили то, чего я всегда хотел.

– Но у тебя трое детей, ты им нужен. Ты что, всерьез собираешься бросить их, бросить меня?

– Абсолютно несправедливое заявление. Я не брошу ни детей, ни тебя. Речь идет о совершенно другом.