Нюрнбергский набат. Репортаж из прошлого, обращение к будущему

Паулюс: Я не помню этого документа.

Латернзер: В пятом пункте говорится: «Россия. Имели место политические совещания с целью выяснить позиции России на ближайший период времени». Господин свидетель, после того как вы ознакомились с этим абзацем, вы должны признать, что дата, когда было принято решение напасть на Россию, относится к более позднему периоду, чем тот, на который вы указали вчера.

Паулюс: Я говорил это на основании моего личного мнения и тех данных, которыми я располагал… Если проследить весь процесс подготовки, то получается весьма стройный пространный план, который развивался от разработки оперативного плана с 3 сентября через директиву № 18 в ноябре и протекал вплоть до окончательной его реализации. Точно установить тот отрезок времени, когда было принято окончательное решение, я не смогу.

…Латернзер: Вчера вы сказали, что в марте 1941 г. имело место совещание в имперской канцелярии, на котором вы присутствовали, и что генерал-полковник Гальдер в качестве основания для нападения на Югославию перечислил ряд фактов, и вы упоминали в этой связи, что здесь предусматривалось устранение угрозы с фланга, затем захват железнодорожной магистрали на Ниш и что предусматривалось освободить правый фланг в случае нападения на Россию. Скажите, не было ли еще других причин, которые тогда привел Гальдер?

Паулюс: Мне не известны никакие другие причины.

Латернзер: Скажите, это нападение на Югославию не имело целью облегчить положение Италии?

^{Немецкие военнопленные в американском тылу}

Паулюс: Да, это, конечно, тоже предусматривалось, так как только при таком условии могла быть осуществлена операция в Греции и тем самым могла быть устранена угроза с фланга со стороны Болгарии.

…Латернзер: Господин свидетель, вы были на совещании генерального штаба 3 февраля 1941 г. в Оберзальцберге?

Паулюс: Да.

Латернзер: Вы знаете, что тогда говорилось о том, что нападение на Советский Союз будет предпринято силами 100 пехотных дивизий, 25 кавалерийских дивизий и 30 механизированных дивизий и что, как мне кажется, об этом докладывал генерал Гальдер?

Паулюс: Я этого уже не помню и не помню также, чтобы генерал Гальдер был на этом совещании.

Латернзер: Господин свидетель, но такое совещание было ведь необычным совещанием, и я думаю, что относительно этого совещания должно остаться впечатление, что дело идет об очень сильном наступлении на восточной границе.

Паулюс: Я, во всяком случае, не помню, чтобы у меня было такое впечатление.

Латернзер: При начале нападения на Советский Союз вы все еще были первым оберквартирмейстером?

Паулюс: Да.

Латернзер: Насколько я мог узнать за это время, в круг ваших обязанностей входило также делать предложения о проведении наземных операций, — верно это?

Паулюс: У нас было иное распределение обязанностей. В то время у меня не было этих функций. Оперативный отдел подчинялся не мне, а непосредственно начальнику генерального штаба. Мне был передан учебный отдел, а организационный отдел — только осенью 1941 г. Так что делать предложения генеральному штабу о проведении уже начатых операций не относилось к кругу моих обязанностей. Я должен был решать только порученные мне особые задачи.

Фриц [26] : Господин свидетель, в ходе этого процесса говорилось о приказе ОКВ, в котором предлагалось военнопленных комиссаров Советской Армии расстреливать. Известен вам этот приказ?

Паулюс: Да, я знал о нем…

…Серватиус [27] : Господин свидетель, вы на вашем посту поддерживали Гитлера до конца, хотя знали, что велась агрессивная война. В какой степени знал об этом руководящий состав НСДАП?

26

Фриц защищал подсудимого Фриче. — Прим. авт.

27

Серватиус осуществлял защиту Заукеля. — Прим. авт.

Паулюс: На этот вопрос я не могу ответить, так как считаю себя некомпетентным.

Серватиус: Известно ли вам, использовались ли немецкие военнопленные на русских военных заводах?

Паулюс: Об этом я лично ничего не знаю. Военнопленные, которых я лично видел в лагерях, работали для непосредственных нужд лагеря или в непосредственной близости от лагерей на сельскохозяйственных работах или в лесах. Мне также было известно из газет, что некоторые немецкие рабочие, добровольно объединившиеся в группы, работали в промышленности, и там с гордостью указывались результаты их труда. Но в какой отрасли промышленности работали эти люди, — я не знаю.

Кубушок: В какой степени отдельным членам правительства было известно о важнейших решениях правительства?.. Не принимал ли Гитлер решения единолично или, в лучшем случае, после совещания с небольшим кругом лиц, вследствие чего другие ведущие лица военного и политического руководства ничего не знали о предстоящих событиях?

Паулюс: Как принимались решения имперским правительством, мне неизвестно. Я не могу себе представить, чтобы все делал или мог все делать один человек, ему необходимо было сотрудничество его ближайших помощников, иначе действовать было невозможно.

Хорн [28] : Господин свидетель, вы сказали, что были участником движения, которое имело своей целью спасти немецкий народ от гибели. Я спрашиваю, какие были у вас и других членов организации возможности для осуществления этого намерения.

Паулюс: У нас была возможность говорить с немецким народом по радио и разъяснить ему все. Мы считали своим долгом разъяснить немецкому народу нашу концепцию не только относительно военного положения, но и относительно событий 20 июля [29] , рассказать ему о событиях и убеждениях, к которым мы пришли за это время. Эта инициатива исходила из рядов армии, которую я привел к Сталинграду, где мы видели, что из-за приказов этого государственного и военного руководства, против которого мы выступаем, погибли от холода, голода и снега 100 000 немецких солдат. Мы познакомились там в концентрированном виде с ужасами агрессивной войны…

28

Хорн был защитником подсудимого Риббентропа. — Прим. авт.

29

Имеются в виду действия заговорщиков против Гитлера 20 июля 1944 г. — Прим. авт.

Хорн: Был ли во время вашего плена у вас случай каким-нибудь образом предоставить в распоряжение советских властей ваши военные знания и опыт?

Паулюс: Никаким образом и никому.

Председатель: Я полагаю, что этим заканчивается перекрестный допрос. Желает ли советский обвинитель задать еще вопросы?

Руденко: Нет, господин председатель, мы считаем вопросы исчерпанными.