О Боге, Который превратился в ноль

Боник приблизил свой нос к Ленкиным волосам, глубоко вдохнул и зашептал:

– Волосы твои – как стадо коз, сходящих с горы Галаадской. Как лента алая губы твои, и уста твои любезны. Как половинки гранатового яблока – ланиты твои под кудрями твоими. Два сосца твои – как двойни молодой серны, пасущиеся между лилиями. Этот стан твой похож на пальму, и груди твои – на виноградные кисти. Подумал я: влез бы я на пальму, ухватился бы за ее ветви, и груди твои были бы вместо кистей винограда, и запах от ноздрей твоих – как от яблок. Уста твои – как отличное вино. Вся ты прекрасна, возлюбленная моя, и пятна нет на тебе¹.

Что Ленка могла чувствовать в эти минуты?

Сашок обиделся на то, что от него так грубо отгородились, встал из-за стола, пересел на диван, достал из сумки папиросы, распотрошил одну, смешал табак с серым порошком, выдвинул папиросную бумагу вперед, обнажив картонный мундштук, и стал аккуратно засыпать получившуюся смесь обратно в пустую папироску и утрамбовывать ее спичкой. К Сашку подсел Володька и стал ему ассистировать. За столом притихли. Боник отпустил Ленку, Данька перестал смешить компанию возможными и невозможными способами, а молчаливый Кирилл вымолвил:

– Афганская травка – это тебе не просто травка. Жаль, война кончилась: не было худа без добра.

Сашок закурил, несколько раз затянулся поглубже и задержал дыхание: так, чтобы как можно меньше дыма потом вышло наружу, и папироска пошла по кругу. Она потрескивала так, как трещат дрова в печке, только чуть-чуть потише, и издавала терпкий и неприятный запах.

Девочки сидели молча, боясь пошевелиться, и завороженно наблюдали за происходящим у них на глазах таинством.

Когда всё закончилось, Данька вытащил из сумки видеокассету и сказал:

– А теперь премьера сезона!

– Давайте лучше потанцуем, – предложила заведенная всем происходящим Светка, энергия которой неудержимо перехлестывала через край, так что она уже не могла сидеть на месте. – Кто за?

– Хорошо, – согласился Данька. – Премьера сезона и танцы – одновременно!

Компания издала восторженный вопль и повскакала со своих мест. Потушили люстру, и комната осветилась мерцающим светом экрана включенного телевизора.

Фильм начался с того, что какой-то мужчина готовился войти к какой-то женщине.

Первыми из комнаты выскочили Ленка и Светка. За ними последовала Адка. После этого к ним с неохотой присоединилась Людка.

– Они чё, ваще обкурились, что ли? – зашипела Светка на Адку.

– Выбирай, на кого наезжаешь! – вскипела та.

– Пойду, со стола уберу, – бесцветным голосом сказала Людка и вышла.

– Пойду, Людке помогу, – сказала Светка и тоже вышла.

Они принесли грязные тарелки и отправились за остатками еды.

Ленку так и подмывало под каким-нибудь предлогом тоже вернуться в комнату и хотя бы краешком глаза взглянуть на то, что происходит на экране. Она взяла торт, приготовленный к чаю, и понесла его к столу. Одна Адка осталась сидеть на кухне, надувшись на всех своих подруг за их, как ей казалось, молчаливые и несправедливые обвинения.

В комнате было шумно. Данька гоготал, развалившись на диване, и комментировал ситуации, возникавшие в фильме. Володька, Боник и Сашок поддерживали его дружным смехом и с лукавством наблюдали за девочками, которые суетились вокруг стола. Ленка и Светка на ходу изобретали способ, как смотреть телевизор, не отрывая взгляд от посуды, а Людка, не стесняясь, глядела прямо на экран.

В конце концов стол был убран и вновь накрыт к чаю, и вся женская компания опять собралась на кухне. Все поводы к тому, чтобы вновь оказаться в комнате, были исчерпаны.

– Ну хватит! – вдруг очнулась Адка, всё это время молча просидевшая на табуретке. Она решительно встала со своего места и вызвала на переговоры Володьку.

– Значит, так, – сказала она, – или вы сворачиваете весь этот балаган, или мы уходим.

Володька заулыбался во весь рот, чмокнул Адку в щеку и вышел из кухни. На несколько секунд в комнате воцарилось молчание, а следом за ним по дому разнесся дружный мужской смех. Щелкнул выключатель телевизора, и из гостиной донесся громоподобный голос Даньки:

– Танцы до утра, господа!

На кухню влетели Боник и Сашок и увлекли всех за собой.

Танцы выявили предпочтения, которые вызревали в течение вечера. Данька танцевал со Светкой, Людка не отходила от Кирилла, Володька волочился за Адкой, а Ленке приходилось разрываться между Боником и Сашком.

Боник, пригласив Ленку на танец, упорно пытался просунуть свою коленку между Ленкиных ног, и когда это ему наконец удалось, Ленка вдруг поняла, что так танцевать действительно приятнее.

– А я тоже в городе работать буду, – говорила Светка, танцуя с Данькой. – У меня и сестра там работает. В криминалистическом отделе. И я там хочу.

– Фу, какая гадость! – сказал Данька.

– Почему?! – восхищенно удивилась Светка.

– Никогда бы не подумал, что такой девушке, как ты, нравится копаться в трупах.

– Да нет, – засмеялась Светка. – Трупы – это в морге!

– А-а, так они, значит, в этом отделе челюсти маньякам выворачивают?

– Почему? – смеялась Светка.

– Ну-у, чтоб те признались, где они попрятали отрезанные головы. Им же в милиции нужны свидетельские показания.

– Фу, какой же вы противный!

– Я?! – удивился Данька. – И так сказать о человеке, который хочет докопаться до истины!

– До какой?! – смеялась Светка.

– Почему такую красивую девушку тянет работать в криминалистическом отделе.

– Тогда вы и ответьте: у вас это лучше получится.

– Я думаю… – протянул Данька, раздумывая над ответом, – что ты хочешь стать секретным оружием народной милиции.

– Каким?! – давясь от смеха, спросила Светка.

– Тебя будут ставить в центр пустой камеры, раздевать и по очереди вводить туда подследственных. И они тут же будут догола раскалываться.

– Фи, пошляк!

Данька покрепче обхватил Светку за талию и притянул к себе.

– Нет, – уверенно сказал он. – Специально для тебя в коридоре райотдела милиции выстроят подиум, и ты будешь демонстрировать на нем носибельные вещественные доказательства… В качестве следственного эксперимента, конечно, – добавил он.