О чем знаешь сердцем

Когда я спускаюсь, она раскрывает объятья, и меня обволакивает ворох перьев и знакомый запах бабушкиных духов Est'ee Lauder, кольдкрема Pond и леденцов Lifesavers. Я вдыхаю этот запах, обнимая ее в ответ, а она отодвигает меня и окидывает протяжным пристальным взглядом.

– Ну, как ты? – спрашивает она и вертит мой подбородок из стороны в сторону. – Чудится мне, что-то здесь изменилось…

Я подношу было пальцы ко швам, а она машет рукой.

– Нет, я не об этом. Это всего лишь опухшая губа.

Она вновь поворачивает мое лицо налево, потом направо. Я задерживаю дыхание. Бабушка умеет смотреть так, словно видит тебя насквозь, и сегодня я нервничаю под ее взглядом, опасаясь того, что она может во мне разглядеть.

– Даже не знаю, – наконец выносит она вердикт и отпускает мой подбородок. Я выдыхаю. – Но выглядишь ты сегодня прекрасно. Настолько, что могла бы присоединиться к нам с девочками за бранчем.

Я улыбаюсь. «Девочкам», выбравшим бабушку главой местного «Общества красных шляпок», далеко за семьдесят, но по ним этого не скажешь. Они настоящие оторвы.

– Прости, – говорю. – Я была очень уставшая после вчера.

Бабушка коротко кивает.

– Что ж, я рада, что ты приободрилась. А теперь пора за работу. Брауни. Двадцать пять дюжин для нашей палатки на ярмарке.

– Ого.

– Вот-вот. Ого. Так что идем-ка, поможешь мне с покупками.

Когда машина разгружена, я ставлю плиту разогреваться, бабушка надевает свой красный передник, и мы приступаем к нашему любимейшему совместному занятию – начинаем кулинарничать. Заправляет всегда бабушка, а я у нее на подхвате. Иногда, отмеряя и перемешивая ингредиенты, мы много болтаем, иногда – как сейчас – молчим, погрузившись в свои мысли. Однако я знаю, сегодня молчание продлится недолго. Дождавшись, когда я распределю первую партию теста на смазанном маслом противне, бабушка задает первый вопрос.

– Ну что, – произносит она будто бы невзначай, – говорят, вчера на побережье ты устроила небольшой трам-тарарам, когда уехала из дому, никому ничего не сказав?

Я вожусь с лопаточкой, выскабливая остатки теста из миски, и вновь переживаю чувство вины за то, что заставила родителей волноваться.

– Ездила на охоту? – продолжает она, лукаво мне улыбаясь.

– Куда-куда? – переспрашиваю я со смехом. Бабушкин вопрос удивляет меня, хотя, казалось бы, она уже ничем не может меня удивить. – На охоту?

– А что, сейчас у девочек это называется иначе? – Ее руки, поднимая миску, подрагивают чуть сильнее обычного. – На охоту, как ягуар.

Я подставляю противень, и она начинает раскладывать по нему тесто.

– Нет. Я… – Смеюсь. Ох, жаль, что Райан это не слышит. – Нет, бабушка, я ездила совсем не за этим. И никто давным-давно так не говорит.

– Ну, как бы оно ни называлось, но лично я в твоем возрасте ездила на пляж только за этим. Стоило мне натянуть купальный костюм, как меня моментально окружали мальчики. – Она открывает духовку, ставит туда два противня и закрывает ее. – Если хочешь знать, именно так я поймала твоего дедушку. – Я улыбаюсь, представляя, как юная бабушка охотится за парнями на пляже. – И как раз-таки по этой причине мы с ним так быстро и поженились. Увидев меня в купальнике, он захотел поскорее увидеть меня без него, если ты понимаешь, о чем я, и когда мы…

– Сколько они должны печься? – торопливо перебиваю ее я.

Бабушка подмигивает мне.

– Ровным счетом сорок три минуты. – Она начинает отмерять какао-порошок для следующей партии брауни, и я берусь за пакет с мукой.

– Я уезжала не на охоту, – говорю я, избегая ее взгляда. – Просто захотелось сменить обстановку. – Каким бы расплывчатым ни было мое объяснение, я знаю, что оно придется ей по душе.

– Что ж, вот и умница. Иногда полезно вырваться куда-нибудь на денек. Побыть одной. Поваляться на пляже. – Она говорит таким тоном, словно гордится мной, словно это знак моего скорого исцеления или перемен к лучшему. Я ощущаю укол вины и невольно начинаю оправдываться.

– На самом деле я и до пляжа-то не доехала – врезалась по пути в машину, так что…

Бабушка поворачивается ко мне.

– Неважно, Куинн. Главное, что ты вышла из дома. – Она уносит наши миски в раковину и отворачивает кран. – Тебе стоит съездить туда еще раз. Знаешь, будь у меня твоя внешность, я бы точно не проводила лето в одиночестве взаперти; я бы отправилась на охоту. – Она опять мне подмигивает. – Или по крайней мере полежала бы на пляже – в бикини, под восхитительным летним солнцем.

На этом она замолкает, я тоже ничего больше не говорю. Мне очень нравится эта бабушкина черта. Она чувствует, когда сказано достаточно и надо остановиться. И сегодняшнего разговора с ней оказывается достаточно, чтобы мои мысли вернулись к Колтону и его словам: «Ты знаешь, где найти меня».

Знаю. И не могу перестать думать об этом.

– Может, и съезжу, – спустя некоторое время говорю я. – Как-нибудь.

В мире есть много вещей, которые способны увлечь ваши глаза. Но лишь несколько способны увлечь ваше сердце. Цените их.

Майкл Нолан

Глава 9

Брауни – вот чем я оправдываю свою поездку в Шелтер Ков следующим утром. Я врезалась в его автобус, а он не только отвез меня в больницу, но был так заботлив, что приехал проведать. Так мил, что подарил мне цветок. Так предусмотрителен, что не давил на меня слишком сильно. Самое меньшее, что можно сделать в ответ, это отвезти ему тарелку брауни. Из блога его сестры я знаю, что он сладкоежка, и что брауни – первое, что он попросил, когда после операции ему разрешили есть. Ну а бабушкины брауни – пальчики оближешь. Он заслуживает хотя бы этого. Отдам и поеду на пляж.

Наполнив тарелку с верхом, я оборачиваю ее пищевой пленкой и пишу записку родителям, которые с утра пораньше успели куда-то уйти. Потом подхватываю свою пляжную сумку и выхожу за дверь, чтобы отправиться в тот же путь – и так же, если не больше, нервничая, – что и позавчера.

Когда я сворачиваю на главную улицу и вижу автобус Колтона на том самом месте, где он стоял в прошлый раз, мое сердце начинает биться быстрее, и я проезжаю мимо, так и не остановившись на свободной парковке с ним рядом. Выключаю музыку, чтобы не мешала думать. Сейчас у меня еще есть выбор. Уехать и не провиниться по-настоящему ни перед Колтоном, ни перед Трентом. Но. Если я так поступлю – если уеду, – то, возможно, не получу нового шанса узнать о нем больше. «Как-нибудь» истечет, Колтон забудет о своем приглашении, и возвращаться назад будет, наверное, слишком поздно.

Красный свет дает мне еще немного времени на раздумья. Я включаю поворотник. Выключаю. Снова включаю. Когда загорается зеленая стрелка, я в нерешительности стою на месте так долго, что сзади начинают сигналить, и тогда я разворачиваюсь и еду назад. К Колтону Томасу в Четыреста второй день. К месту, где в прошлый раз парковалась. Притормозив, я замечаю на бампере автобуса вмятину. Она больше, чем мне запомнилось. Непроизвольно съеживаюсь. Бросаю взгляд на тарелку на пассажирском сиденье, и внезапно порыв привезти ему брауни начинает казаться мне совершенно нелепым.