О детях и прочей нечисти

Кир многообещающе улыбается.

– Серьга, а что?

Азамат временно теряет дар речи.

– Ну-ка дай посмотреть, - встреваю я.

Кир послушно поворачивается и отодвигает волосы. Действительно, серёжка, золотое колечко с подвесками-пёрышками, довольно тонкой работы. Это, правда, не всё - от серёжки вдоль по контуру ушной раковины тянется цепочка татуированных узоров в том же стиле, что и пёрышки.

– Прикольно, - резюмирую я.
– Но ты понимаешь, что сейчас будет, да?

Кир корчит кислую рожу и пожимает одним плечом, мол, а что делать, неизбежный побочный эффект...

– Что ты с собой сделал?!
– в полном ужасе выдыхает Азамат.

– Я ухо проколол, а что, у Лизы тоже проколоты, тебя же это не смущает, - выдаёт заготовленную фразу Кир.

– У Лизы они от природы такие, - убеждённо выдаёт Азамат, - а ты...

То, что он собирался сказать дальше, тонет в моём хохоте. Дедушка, не понимающий по-муданжски, отворачивается от плиты.

– Прикинь, дедуль, - выдавливаю я сквозь смех.
– Азамат думал, я родилась с дырками под серёжки!

– Ну а как же, и ещё сразу в белом халате, - невозмутимо дополняет дедушка и возвращается к рыбе.

– Но, Лиза...
– Азамат беспомощно смотрит на меня, - ты что, считаешь, что это нормально? А эти рисунки? Как вообще можно на себе что-то нарисовать, Кир, тебя что, мало дразнят?

– Так они временные, - замечаю я.

– Да, только на три месяца сказали, - кивает Кир.

– А что, бывают ещё постоян...
– начинает Азамат и перебивает себя.
– На три месяца?! Ты понимаешь, что ты не вот прямо сейчас остаёшься тут, ты до конца месяца вернёшься домой со всем этим ужасом на ухе?!

– А у Ирлика по всему телу рисунки, но ты же считаешь, что он красивый!
– выпаливает Кир её один заготовленный аргумент.

– Что вы тут так кричите?
– возмущённо спрашивает заглянувшая в кухню бабушка.

– Кир сделал себе татуху, - объясняю я.

– Да, я видела, - не моргнув глазом отвечает бабушка.
– И что, это повод всем мешать? Бросил младшего на тёщу и пошёл гулять, а теперь разбудишь ребёнка обратно - вот будет красота!

– Простите, - тушуется Азамат, - но это же...

– Это же ты проецируешь свои закосневшие взгляды на молодое поколение. Лиза, когда уже ты сделаешь из своего варвара цивилизованного человека, который не впадает в истерику при виде серьги?

С этими словами бабушка захлопываети дверь кухни с такой силой, что весь дом подпрыгивает.

– Коть, ты не обижайся только, - робко начинаю я.
– Ты же знаешь бабушку...

– Лиза, я уже понял, что у вас тут это нормально, но на Муданге...

– Ну вы подождите лет сто пятьдесят, - замечает дедушка, не прерывая процесса, - будет и у вас нормально. Кто-то же должен быть первым.

– А можно этот кто-то будет не из моей семьи?
– упрямится Азамат.

– Ну правильно, - фыркает Кир.
– Первая работающая Императрица, первый министр - хозяин леса, первый мэр с глухим именем и извини, но первый некрасивый Император - это всё тебя устраивает, а вот первый рисунок на ухе - это не из твоей семьи? Где логика?

Азамат смотрит на него молча, с выражением паники на лице, потом опускает взгляд и крепко задумывается. Потом вдруг трёт лицо руками и глубоко и дрожаще вздыхает.

– Так, - постановляет он.

– Кир, знаешь, до чего ты меня только что чуть не довёл? Я почти понял отца.

Теперь выражение паники отображается на лице у Кира и, вероятно, у меня.

– Нет, нет, не в том смысле, естественно, я никогда бы от тебя не отрёкся, - машет руками Азамат.
– Я просто вдруг понял, что он мог чувствовать тогда. И меня это напугало. Но, - он складывает руки на груди, как бы помогая себе собраться с духом и принять решение, - ещё больше меня напугала такая параллель. Профессор Гринберг права, я отреагировал не как просвещённый человек, а скорее ближе к тому, как отреагировал мой отец. И я совершенно не хочу ему подражать. Поэтому, - он сжимает зубы так, что всё лицо напрягается, - будем считать, что я не против. Я, правда, очень надеюсь, что ты не будешь увлекаться. И предупреждай, пожалуйста, заранее.

Кир облегчённо щерится и прилепляется к Азамату, неловко обхватив его руками.

– Спасибо, па!

Азамат недоумённо поглаживает его по голове.

– Да, но я же не договорил!
– вспоминает вдруг Кир, отскакивая обратно.
– Нам там показывали разные отделения, на которые можно потом попасть. Конечно, я с пятого на десятое понимаю на всеобщем, но там было одно такое, что без слов понятно. Называется... э-э... пластическая хирургия, во! Па, ты себе даже не представляешь, что они там делают!

– Немножко представляю, - ухмыляется Азамат.
– Лиза меня просвещала в этом отношении.

– Да?
– удивляется Кир.
– А почему тогда ты до сих пор не обратился?

– Ну, понимаешь, - смущается Азамат, - сначала мне не очень верилось, что действительно можно что-то сделать. Лиза мне предлагала, ещё на Гарнете, но... Это теперь я знаю, на что способна земная медицина, а тогда боялся только ухудшить. После же стало не до того, тут вон на полмесяца полгода собирались приехать, а лечение займёт намного дольше, насколько я понимаю.

– Ну ладно, но ты уже здесь, - встреваю я.
– И я думаю, Старейшины не обидятся, если ты немножко задержишься по такому поводу. Пусть не всё, но хоть что-нибудь можно сделать.

– Да ты знаешь, - неуверенно начинат Азамат, - с одной стороны, я привык уже, а с другой... Не все же красивые. Есть на Муданге и другие люди со шрамами, которым повезло меньше, чем мне. Мне кажется, им несколько легче живётся от того, что есть я, и я такой, как я есть, и я Император.

– Это тебя маршал так вдохновил, что ли?
– спрашиваю я, не зная, что и чувствовать.

– Он скорее окончательно меня убедил, так-то я давно уже об этом думаю. Но сама посуди, нельзя же избавиться от стереотипа, если постоянно ему следовать. И потом, это ведь не болезнь, со мной ничего плохого не случится от того, что я не сведу шрамы окончательно, и мне это ничем не мешает. Так что, если тебя, Лиза, это не очень смущает...

– Меня смущает, что ты на пляже в рубашке ходишь и боишься лишний раз кого-нибудь потрогать. Так что либо меняй отношение, либо внешность.

– А, ну, кстати, руки и грудь-то, может, и стоит долечить, тут ты права. Но, как ты говоришь, не обязательно же всё.