О доблестном рыцаре Гае Гисборне

Глава 14

На строительстве замка настолько кипит работа, что он чуть ли вообще не забыл о помощниках, бросаясь помогать возчикам разгружать уже отесанные бревна, грузить камни в корзины, которые поднимают веревками наверх, прикатил две бочки с водой для составления раствора, таскал для крыши длинные стропила…

Беннет и Аустин прибыли довольные, улыбающиеся. Беннет сразу отвязал от седла и протянул увесистый мешочек, в котором знакомо и очень даже радостно звякнуло.

— Граф предпочел сразу заплатить откупные, — сообщил он. Аустин кивнул и заулыбался во весь рот, глаза стали мечтательными. — Как он извивался, ваша милость!.. Но вы нагнали на всех страху. Не сейчас, а когда так свирепо… оштрафовали барона Тошильдера и его семейку, га-га-га!..

Аустин сказал густым голосом:

— Беннет намекнул, что, если он не заплатит сейчас же, графу и его людям до вызова в суд лучше вообще не покидать замок.

Гай удивился:

— Почему?

— Вы тогда встретили пятерых в одиночку, — объяснил вместо друга Беннет, — а теперь нас все-таки трое.

— И граф понял, — сказал Аустин, — все-таки понял, на силу может найтись другая сила.

Гай сказал зло:

— Но почему понимают только ее?

Беннет произнес с сочувствием:

— Главное, чтобы мы эту силу не теряли. Кстати, здесь хватит и крестьянам заплатить за двух коров, которых в замке графа уже забили на мясо, и оплатить все работы по вашему замку.

Гай сказал с неловкостью:

— Сперва нужно выплатить вам жалованье.

Беннет отмахнулся.

— Мы же знаем, что вы, ваша милость, рубашку последнюю сбросите, но заплатите, потому и не тревожимся. Мы уже битые волки, людей понимать научились.

Аустин добавил:

— А кормят нас бесплатно, как только узнают, что мы помощники шерифа.

Гай сказал встревоженно:

— Нельзя этим пользоваться! Это вымогательство!

— Мы не пользуемся, — возразил Беннет. — О вас только и говорят, как вы расправились с бароном и его семейкой.

— Да ладно вам…

— Вы стали легендой в этих краях! — заверил Беннет. — Правда, Аустин?

— Чистая правда, — подтвердил Аустин густым голосом.

— Потому, — добавил Беннет с огромным удовольствием, — и граф так быстро пошел на попятную. Понял, вы просто бешеный, вас ничто не остановит!

Гай признался:

— Вообще-то я почти остановился. И даже попятился. В замок не проникнуть, арестовать графа не удастся, а что еще можно сделать? Не подкарауливать же, как вы пугнули? Как будто у меня других дел нет.

— Это нормальный человек поймет, — сказал Беннет, — а граф уверен, что весь мир только о нем и думает, только о нем и говорит. А разве вы в суд не подали бы?

— Подал бы, — ответил Гай. — Вернее, крестьяне бы подали. А если бы не подали, я бы им шеи посворачивал, как цыплятам. Но пока суд соберется, пока вынесет решение… а граф может вообще не обращать на него внимания. Тогда в королевский суд, а это, как догадываюсь, такая волокита…

На другой день он заехал в деревню, где впервые пришлось столкнуться со своеволием баронов, там его встретили уже без страха, даже дети выбежали навстречу и понеслись позади и рядом, с любопытством рассматривая блестящего всадника и громадного коня, так не похожего на мелких крестьянских лошадок.

— Мне нужен Скальгрим, — потребовал он. — Да и его дружок Сван не помешает.

Одна из крестьянок сказала живо:

— Сейчас позовут, ваша милость! Может быть, хоть воды пока? У нас такой чудный родник…

— Это хорошо бы, — согласился он. — Но сперва — коню.

Она мягко улыбнулась, ну а как же, настоящий мужчина всегда сперва напоит коня и женщину, именно в таком порядке, а потом напьется сам, а Гай посматривал на деревню уже другим взглядом, стараясь увидеть то, в чем нуждаются населяющие ее люди.

Скальгрим явился в самом деле скоро, весь мокрый от пота, со слипшимися волосами.

— Ваша милость, — сказал он и поклонился, — чем можем помочь, только скажите!

— Можешь, — сказал Гай коротко. — Назначаю тебя бейлифом. За мной ездить не надо, будешь представлять власть на месте. За тобой вся эта сотня, следи за порядком. Я буду наезжать иногда, спрашивать, как идут дела. Если что, помогу. Все понял?

Скальгрим проговорил с трудом:

— Ваша милость… Я бы да… но столько работы… Я вообще к такому непривычен…

Гай сказал зло:

— А я, думаешь, родился шерифом? Но когда вернулся и увидел, что по Англии как будто армия сарацин прошлась… надо, Скальгрим! К тому же будешь получать жалованье. А ту работу, что делаешь, тебе станут выполнять за плату.

— Ваша милость!

Гай отмахнулся.

— А где твой дружок Сван?

— Лес корчует, ваша милость.

— Назначаю его коронером, — распорядился Гай. — О каждом умершем насильственной смертью — пусть заводит дело и тщательно расследует!.. А ты ему помогай и поддерживай. Если что-то совсем уж трудное — обращайтесь ко мне. Или к Беннету. Даже Хильд поможет, хоть и не мечом.

Скальгрим ошарашенно разводил руками, Гай видел, что мужик вовсе не обрадовался высокой должности, когда все односельчане вынуждены теперь будут ему кланяться, в первую очередь думает, справится ли, а это самые надежные люди.

— Все, — сказал он нетерпеливо, — надо в каждой сотне назначить бейлифов!.. Начинай работать!

И он унесся, чувствуя на спине озабоченный взгляд Скальгрима, что уже начинает ощущать на себе тяжесть ответственности за село и даже соседние деревни.

Разбойники обычно ограничивались грабежами, чаще всего это оставалось просто как бы незаметной мелочью, но если человека убить или покалечить — за расследование возьмется коронер, выводы доложит бейлифу, а тот либо с помощниками постарается изловить злодея, либо обратится к шерифу графства.

Но сейчас при общей разрухе резко возросли случаи грабежей с убийствами. Разбойники перестали страшиться возмездия, страна в такой разрухе, что убивай не убивай, никто не придет на защиту, и они убивали теперь часто и с удовольствием.

Он прокричал громко:

— По всему графству отменяются ордалии и судебные поединки, будь это на мечах, топорах или простых дубинах! Всяк, прибегнувший к ним, будет покаран, а разрешивший такую дикость — отправлен в Тауэр!.. Отныне и навсегда вводится инквизиционный процесс!

Крестьяне слушали, раскрыв рты, лица тупые, в глазах коровья покорность и тоска, мол, когда же он уедет и перестанет говорить непонятные слова, пусть все идет, как идет, жизнь все равно тяжелая, скорей бы состариться да помереть, в раю переведут дух, а если нет, то и в аду вроде бы легче…

Назначенный им констебль осторожно дернул за сапог.

— Ваша милость…

Гай спросил сердито:

— Чего тебе?

— Объясните…

Гай наклонился к нему с коня.

— Чего?

— Что за инквизиционный… Даже я не понимаю!