О доблестном рыцаре Гае Гисборне

Она присела на свободный стул, красивая и гордая, как молодой лебедь, Гая абсолютно игнорировала, словно его вообще не существует на свете, граф вздохнул, по нему видно, что не умеет обращаться со внезапно повзрослевшей при королевском дворе дочерью, а Гай кашлянул деликатно и с вопросом в глазах посмотрел на графа.

— Тогда надо выступать. Побыстрее.

— Чего-то побаиваетесь?

— Да, — ответил Гай.

— Чего?

— Вдруг среди прислуги найдется информатор?

Граф взглянул с улыбкой.

— Представьте себе, я это учел.

— И…

— Никто не смеет отлучиться из замка до нашего отъезда. По крайней мере, пока не скроемся из виду.

Гай перевел дыхание.

— Вы мудрый человек, граф.

— Просто предусмотрительный, — скромно ответил граф.

Вильгельмина сказала победно:

— Мой отец — лучший! Во всей Англии.

Гай ответил учтиво:

— Как и вы, безусловно, самая красивая.

Она сказала насмешливо:

— О, вы еще не видели мою младшую сестру!.. Только она чуточку помешана на этой, как ее, справедливости для всех. Говорит, что мир полон греха, и хочет уйти в монастырь, но отец пообещал пороть до тех пор, пока не выбьет эту дурь.

— Отец ваш слишком строг, — пробормотал Гай, — хотя, конечно, мир полон греха, но мы его очистим.

Она посмотрела на него с насмешкой в прекрасных глазах.

— Сэр Гай, вы рассуждаете, как моя сестрица. Она тоже как начнет о справедливости, так все мухи в комнате дохнут. Представляете, так и сыплются с потолка!.. Почему справедливость всегда так скучна?

Он буркнул:

— Думаю, ваша сестра весьма достойный человек.

Она сказала голосом, полным сарказма:

— Точно! Вы с нею два сапога пара! При случае я представлю вас.

— Спасибо, леди Вильгельмина, — ответил он галантно. — Жду не дождусь.

— Как вы любезны, — произнесла она холодно. — Папа, что-то я заскучала в таком изысканном обществе… Пойду я в свой сад!

Граф с вымученной улыбкой посмотрел, как она захлопнула за собой дверь, вздохнул.

— Похоже, и вы не очень-то умеете ладить с женщинами? Почему они уверены, что мы должны говорить о них и только о них?

— Никогда этого не мог понять, — согласился Гай. Он допил вино, отодвинул пустую чашу и поднялся. — Выступаем?

Кони графа и Гая шли галопом до леса, там пришлось перейти на рысь, дорога достаточно широкая, но дергается из стороны в сторону, словно изломанная рукой великана, навстречу хищно бросаются низкие и очень толстые ветви.

Уже в глубине, когда Гай начал беспокоиться, но не показывал виду, навстречу попались двое крестьян с охапками хвороста, оба поклонились господам, а когда Гай наклонился к ним, один прошептал:

— Прямо до ручья, но не переходите, а вверх по течению.

Второй добавил негромко:

— С полмили будет… Только уж не промахнитесь, ваша милость. Иначе нам вообще лучше сразу в петлю…

— Все сделаем, — пообещал Гай. — Все, идите. Я вас не видел.

Граф с презрением наблюдал, как шериф общается с простолюдинами, конь его тоже дергал ушами и пофыркивал, косил крупным коричневым глазом.

— До ручья, — повторил Гай графу. — А оттуда вверх по течению.

— На конях?

— Вряд ли.

— Жаль…

— А как мне жаль, — пробормотал Гай. — Ладно, прогуляемся и по чаще. Зато сотворим богоугодное дело…

Граф спросил иронически:

— Отправив в ад десятка два христиан?

— Защитив сотни две мирных крестьян, — ответил Гай и перекрестился. — Защищая одного мирного человека, можно пролить кровь тысячи!

Граф удивленно покрутил головой.

— Ого! Кто это такой мудрый вам такое сказал?

Гай ответил благочестиво:

— Господь. Когда, защищая мирного труженика Ноя, перетопил все человечество, погрязшее в разбое.

Граф долго молчал, потом посмотрел несколько странно, вздохнул.

— Наверное, в дальних скитаниях даже такие, как вы, отчаянные рубаки, проникаются философией и глубинной мудростью? Мне вот такое и в голову не пришло бы.

— Я так слишком долго смотрел на звездное небо, — ответил Гай. — Каждую ночь… В Палестине такие звезды… Все мирское уходит, как утренний туман…

Он замолчал, дорога пошла прямо и прямо, а далеко впереди показался пересекающий ее водный поток. Ручей достаточно широкий, в два-три ярда, кони с жадностью потянулись к свежей холодной воде.

Гай соскочил на землю, уже понятно, что идти придется дальше пешком: и кони не пройдут, и подкрадываться проще.

За спиной нарастал топот, веселые голоса, Гай вынужденно прикрикнул, что отныне никаких разговоров, если не хотят гоняться за разбойниками по всем лесам Англии.

Граф сразу же отправил лучников и легковооруженных воинов обойти лагерь и постараться зайти с другой стороны, но не нападать до тех пор, пока разбойники не побегут в их сторону.

— Все точно, шериф? — спросил он весело.

Гай развел руками.

— Ваша светлость, я не мог бы распоряжаться лучше.

Граф довольно улыбнулся.

— Тогда дадим нашим засадникам время, — сказал он, — пусть обогнут по широкой дуге… а затем двинемся сами, тихие, как мыши…

Гай все-таки настоял: впереди идет он, все-таки власть, без него будет самосуд и беззаконие, потому даже обгонять нельзя шерифа.

По верхушкам деревьев, к счастью, гуляет ветер, ветви шелестят, иногда вниз падают сухие сучки, кусочки коры, заглушают шаги.

Он услышал сперва голоса, удвоил осторожность, жестом велел всем остановиться и рассредоточиться по дуге. Рыцари слушаются нехотя, но смысл приказа понятен, да никто не уйдет из злодеев, так что все пока выполняется, Гай приблизился на расстояние выстрела из арбалета, присел за кустами и прокричал совой.

Через пару мгновений издалека, с другой стороны лагеря, донесся ответный крик.

Сзади подошел, пригибаясь, граф, в руке уже обнаженный меч, перевел дыхание, лицо красное, на лбу капли пота.