О квадратно-круглом лесе, Микке-мяу и других

Медведь Медард кивнул.

Патрульная машина дремала под дубом. Это был кабан Вольдемар. Его специально покрасили в голубой цвет, а на боках прочертили белые полосы. Как и полагается патрульной машине, то есть патрульному кабану.

— Просыпайся! — толкнул его в бок младший ефрейтор гепард Геза. — В Лесу объявились подозрительные типы. Здорово смахивают на бродяг!

Кабан Вольдемар преспокойно повернулся на другой бок. Дело это, как он понимал, не могло быть сколько-нибудь срочным. В противном случае гепард Геза воспользовался бы своими собственными ногами, а не кабаном Вольдемаром, заменяющим патрульную машину, то есть не им. Хотя бы потому, что гепард Геза бегает по крайней мере в пять раз быстрее, чем он. Чем кабан Вольдемар то есть.

— Ладно, ладно, — пробормотал кабан. — Только вот аккумулятор заряжу.

Сказав это, он съел четыре желудя, два барбарисовых корня, три побега вяза и, по ошибке, речной камешек.

— Что-то улитки в последнее время твердоваты стали, — заметил кабан уныло.

Тут к патрулю подошли Микка-Мяу и Ватикоти.

— Добрый день, добрый день! — поздоровались они. — Здесь начинается Квадратно-Круглый Лес?

— Здесь! — ответил старший ефрейтор медведь Медард. — Добро пожаловать! Идите-идите, не беспокойтесь, мы вас скоро арестуем. Только вот патрульную машину починим.

— И не пугайтесь! У нас еще, возможно, будет сирена, — добавил гепард Геза.

— Желаю успеха, — сказал кот Микка-Мяу.

— И шурр-мурр, — прибавила кошка Ватикоти, просто чтобы что-нибудь сказать. Она всегда должна что-нибудь сказать. Непременно.

И коты пошли дальше.

Кабан Вольдемар зарядил наконец свой аккумулятор. Правда, пока они разговаривали, он успел съесть фуражку гепарда Гезы. Младший ефрейтор завизжал было от возмущения, но медведь Медард успокоил его:

— Ты и без фуражки прекрасно выглядишь. Пойди сходи за сиреной.

С сиреной тоже возникли сложности, поскольку она в это время как раз загорала, сидя на кончике ветки. Сирену звали Сиреносельско-Сероворонной.

— Сами себе повоете, — сказала ворона раздраженно. — Ишь приспичило! Только солнце выглянуло…

— Отставить пререкания! — отрезал гепард Геза.

Но сирена Сиреносельско-Сероворонна все пререкалась:

— Попросите дрозда Реже, он вам повоет…

— У него грозности в голосе не хватает, — оборвал ворону младший ефрейтор.

Наконец все было готово. Ворона Сиреносельско-Сероворонна села на голову кабана Вольдемара, а медведь Медард и гепард Геза уселись ему на спину.

— Включить четвертую скорость! — гаркнул младший ефрейтор.

— Так ты мне переключатель скоростей сломаешь. Давай сначала первую, — сказал Вольдемар, не двигаясь с места.

— Ну ладно! Включить первую скорость! — согласился гепард Геза.

Кабан Вольдемар побежал трусцой. Сирена Сероворонна закаркала.

— Слабовато, — сказал ей гепард Геза, — голос у тебя уж очень скрипучий.

Ворона обиделась и уже взмахнула крылом, собираясь улететь, но тут вмешался медведь Медард:

— Очень хорошо! Божественно! Ты превзошла самих Баламбера Ветрокрика и Сидонию Выпь.

Тогда ворона решила остаться. И сирена снова взвыла.

К этому времени кабан Вольдемар двигался уже с четвертой скоростью — иначе говоря, пыхтел в четыре раза громче, чем на первой скорости. А быстроты не прибавилось нисколько.

— Похудели бы вы, ей-богу, — это пошло бы вам на пользу, — простонал он. — Вернее, мне пошло бы на пользу. Я же вам говорил: нельзя все время объедаться. Со времени последней поездки вы прибавили по крайней мере пять кило.

— Ну уж только не я, — запротестовал гепард Геза, — посмотрите на мою фигуру — орхидея!

— Да не орхидея ты, а гепард! Ге-пард! Когда же ты наконец запомнишь? — вскипел вдруг медведь Медард. — И не хочешь ли ты тем самым сказать, что это я прибавил пять кило?!

— Да нет, что вы, — испугался младший ефрейтор, — нет, нет! Это, скорее всего, сирена Сероворонна прибавила пять кило.

Ворона поперхнулась очередным завыванием:

— Я-а-а? Пять килограммов! Да во мне всего-то не больше полкило!

— Интересно, — произнес задумчиво медведь Медард, — а сколько же это могло быть, когда в тебе было на пять килограммов меньше?

— Когда во мне было на пять килограммов меньше, я была семью несуществующими воронами, — хихикнула ворона.

— Не понимаю, — пробормотал медведь Медард.

— Я тоже только наполовину понимаю. То есть наполовину не понимаю, — неуверенно заметил гепард Геза.

— Если вы не прекратите, я нарочно сломаюсь, — пыхтел кабан Вольдемар. — Сроду терпеть не могу арифметику. И вообще я устал.

— Ну ладно, — сказал медведь Медард, — тогда я сам вас понесу, но только недолго.

Он подхватил в лапы патрульную машину вместе с сиреной и гепардом и нёс их до тех пор, пока они не догнали наконец Микку-Мяу и Ватикоти. Тогда медведь Медард опять сел на кабана Вольдемара, а сирена закаркала во все горло.

— Ты что, подавилась? — спросила у Сероворонны Ватикоти.

— Вот еще! Не видишь, что я сирена?

— Отставить пререкания! — приказал гепард Геза, ловко спрыгивая с патрульной машины. — Вы арестованы, — обратился он к Микке-Мяу и Ватикоти.

— Возить задержанных на патрульной машине запрещается, — сказал кабан Вольдемар, подозрительно глядя на него.

— Транспортному средству разговаривать не положено, — строго заметил ему гепард Геза.

— А что значит «мы арестованы»? — спросила кошка Ватикоти.

— Видите ли, это значит, — бормотал медведь Медард, неуклюже слезая с Вольдемара (патрульная машина облегченно вздохнула), — это значит… гм… ну, одним словом, то, что вы арестованы.

— Прекрасно, — обрадовалась Ватикоти, — меня еще никогда не арестовывали!

— Не разговаривать! — прикрикнул на нее гепард Геза.

— А можно поинтересоваться, почему мы арестованы? — спросил кот Микка-Мяу.