О-Л 2

Формулировка «тот, кто начертал эти знаки» органично легла в заклинание переноса. Может, получится найти толкиенутого попаданца? Конечно, может статься, что я обнаружу его в ситуации, в которой ему будет не до общения. Например — на поле боя. Ну, тогда хоть помогу, чем смогу…

Я вернулся в степь и привычно устроил «маячок» из нескольких листьев, сорванных с куста полыни — на этот раз ночевал я в зарослях, по(к)рывавших какое-то древнее оборонное сооружение. Будь я специалистам по фортификациям, том, может, и догадался бы, для чего предназначались эти оплывшие параллельные валы. Сейчас же они годились лишь на то, чтобы укрыться между ними от рассветного ветра.

Пробормотав заклинание, я ощутил перед носом чьи-то колени. Именно ощутил — по запаху пота и сыроватой шерстяной ткани, обтягивающей ноги.

— Элберет твою в Гелтаниэль тридцать три раза через кольцо всевластия!

Ругательство вырвалось невольно. И — по ассоциации с толкиеновскими стихами — одно из тех, которые мы придумывали в пору увлечения Профессором.

Ну почему никогда после переноса я не оказываюсь в нормальной позе? Я что, кошка, что ли, чтобы на четыре конечности приземляться?

Сверху раздался женский смешок:

— И вам не кашлять! Что, и вас тоже сюда?! В этот мир?

Та, что говорила, не могла меня видеть. Но мою «Элберет» слышала и восприняла вполне адекватно. Я развеял скрывавшее меня заклинание и поднялся на четвереньки.

Женщина расхохоталась уже в полный голос.

Да, зрелище распластанного меня, наверное, достаточно забавное. Поэтому я решил не обижаться и взглянул вверх. Что ж, могло оказаться и хуже: на меня смотрела хорошенькая блондинка.

Нет, конечно, мне нравится, когда девушки мне улыбаются, но не так активно. Роль клоуна — не лучшая для знакомства. Поэтому я быстро вскочил и постарался сразу выяснить, удался ли мой эксперимент:

— Не в мир, а к вам, мадмуазель. Или мадам? На щите вы писали?

Пока говорил, мельком осмотрелся.

Комнатка такая крошечная, что я, телепортировавшись в нее, занял все свободное место на полу. В остальном же все очень мило и даже уютно.

Два окошка друг напротив друга, в третьей, более короткой, стене — дверь. Под окнами — застеленные топчаны. У глухой стены — откидной столик и рядом с ним — здоровенный сундук в роли стула и поставец с посудой. Пол застелен вязаным полосатым ковриком. Потолок — гнутые жерди, покрытые снаружи темной тканью. Не комната, а музей средневекового быта. Все вязаное, домотканое, самодельное. Ничего удивительного, конечно, мало ли в какую эпоху мою землячку занесло.

Да и она сама — как иллюстрация из детской книжки про Гретхен и Гензеля: заплетенные в толстую косу пепельные волосы и серые глаза. Этакая заколдованная принцесса. Только почему-то переодета мальчиком: из-под грубошерстного свитера торчит подол полотняной рубахи, которая на Земле бы сошла за вполне пристойное по длине платье, на ногах — пушистые овечьи носки. Не хватает только деревянных башмаков — и можно отправляться на поиски пряничного домика.

Пока я осматривался, девушка отсмеялась и вспомнила, что умеет говорить:

— На каком щите?

— Который у Костра, — ответил я.

И продекламировал, чтобы стало понятнее:

«Три для эльфов-разгильдяев,

шибко благородных.

Семь для гномов-скупердяев

в погребах холодных.

Девять — жмурикам отдам

для житья за гробом.

И одно надену сам –

просто так, для стеба».

Меня опять подвела манера от волнения болтать, что попало. Мне бы нормальный, тот же муравьевский, перевод вспомнить, но в памяти всплыли эти дурацкие стишки.

Блондинка икнула от сдавленного смеха, шмыгнула носом, выдохнула и постаралась сменить тему:

— И вас вот это…

Она сделала рукой жест, который, вероятно, должен был изобразить, что означает «это». Интересно, она никогда орков не видела, что ли? Или в ее мире телепортов не существует?

— Давай на «ты»? — перебил я, чтобы разрядить обстановку.

Хозяйка кибитки снова икнула, кивнула и, наконец, выдавила из себя:

— Так тебя вот это…

И оскалила зубы, видимо, намекая на мои клыки.

— Ты про то, что я зеленый и клыкастый? — догадался я. — Так еще не самое странное, что может быть! Я — стандартный орк, один в один, как Толкиен описывал. А некоторые из наших и в японских кошек превратились, и черными, как негры, стали. Кстати, меня зовут СанСаныч. Точнее, на Земле так звали. А тебя?

— Алена, — ответила девушка.

И добавила, чуть помедлив:

— А зачем я тебе? Арагорн опять что-то затеял?

— Да вообще-то совершенно незачем, и Игрок не при чем, — я пожал плечами. — Хотелось проверить, можно ли определить точку в пространстве, в которой находится тот, кого я не знаю, но чьи записи видел. Эксперимент: создание фиксированного образа по почерку.

— И что?

— На щите про кольцо всевластия ты писала? — решил все-таки уточнить я.

Девушка нахмурилась, вспоминая, и наконец призналась:

— Я.

— Значит, я крут! — с гордостью ответил я. — У меня все получилось!

ГЛАВА 16

Алена хотела что-то добавить, но в этот момент распахнулась дверь, и в проеме появился чей-то зад, обтянутый шерстяной юбкой. Очень симпатичный, на мой взгляд…

— Упс! — только и сумел выдавить из себя я.

Женщина обернулась — и я от удивления чуть рот не открыл. Алена смотрела на меня, как на какую-то диковинку. Но, оказывается, рядом с ней обитает орчиха… и не просто орчиха — настоящая красавица! Пышная фигура, гладкая кожа на выступающих скулах, глубокие темные глаза, а волосы — густые, блестящие, черные, как душистая смола, как провалы пещер, как небо над морем…

В руках у незнакомки было что-то вроде сложенного в несколько слоев полотенца, на котором стояла закопченная кастрюля. Орчиха вздрогнула и уставилась на меня. Кастрюля накренилась и начала падать.

Я автоматически подхватил исходящую паром посуду… горячо — но терпеть можно.

— Да! Я крут и копытат! — вырвалось у меня.

Хозяйка фургончика заливисто расхохоталась. Орчиха по-прежнему молчала, словно онемела. Кастрюля жгла мне руки, но я почему-то тоже стоял столбом, уставившись на незнакомку.

— Простите, извините, — произнесла Алена.

Легко проскользнув мимо меня, она забрала у меня кастрюлю, поставила ее на столик и, вернувшись, встала между мной и женщиной.

— Это мистрис Сиобан, — представила она красавицу. — А это…