О-Л 2

— А можно собирать потихоньку, подкапливать… — девушка почесала в затылке. — В принципе можно. Но долго-о-о… И по малу. Ладно, попробую, на безрыбье и рак рыба. Главное в драки не лезть, а то я ее на заклятья быстро повычерпаю. Бац — и нету

— Можно и по многу, — попытался объяснить я. — Ты — красивая. Если будешь петь или перед толпой танцевать — много возьмешь. Как ты думаешь, почему земные актрисы до старости молодыми козами прыгают? Вот потому что — «подкачка» от зрителей.

— У меня слуха нет, — вздохнула девушка.

— Ну… или как-нибудь еще. Вон, на Земле всякие Наполеоны были или Суворовы. За них солдаты жизнь готовы были отдать, а на парадах — энергию. На Жанну Дарк только что не молились…

— Хрен редьки не слаще…

Алена снова вздохнула.

Я состроил самую смешную рожу, на какую был способен. На Жужуку да и на Апа-Шер, помнится, действовало безотказно. Помогло и сейчас:

— В общем, ладно, я возьму на заметку и попробую, — девушка постаралась сменить тему. — А ты в Бельнорион надолго? Есть хочешь?

— Есть? — я посоветовался со своим желудком.

Тот был не против, к тому же из стоявшей на столике кастрюли пахло весьма соблазнительно. Поэтому я не стал отказываться:

— Хочу!

Девушка заглянула в посудину, сморщила нос и почему-то направилась к выходу:

— Я сейчас!

ГЛАВА 17

Не понятно… Чего еще надо, ели еда есть?

Я заглянул в кастрюлю — отличное рагу с рыбой. Густое и наваристое. Странная эта Алена какая-то! Сама предложила — и убежала. Хотя, может, в этом мире принято обедать в одиночестве?

Подумав еще немного, я решил, что, раз мне предложили поесть и оставили наедине с едой, то я на эту еду имею полное право.

Отыскал в шкафчике ложку, я с удовольствием сжевал пару мелких плотвичек и принялся за овощи. Больше всего они напоминали вареный лук с привкусом сельдерея. Вкусно!

В этот момент дверь снова распахнулась и в фургон впорхнула мистрис Сиобан. В руках у нее был поднос с целой горой съедобного. Тут была пара тушеных окорочков — побольше размером даже, чем у американских бройлеров. Не знаю, что за птица, но легким хвойным привкусом напомнила глухаря. Тут была миска разваристой овсяной каши, каравай хлеба, полголовки сыра, пяток зеленых яблок, пучок зелени и здоровая, литра на полтора, кружка с пивом. Причем пиво — не орочья бурда, а настоящее, не хуже фирменного чешского. В общем, у меня хватило остатков интеллигентности поблагодарить даму, но вот поддерживать светскую беседу первые минуты сил не было.

Мистрис Сиобан присела на краешек топчана, сложила руки на коленях и принялась комкать кружевной платочек. После того, как от дичи остались одни кости, я смог оторваться от еды и украдкой взглянул на женщину. Она определенно хотела поговорить, но, видимо, не решалась начать первой.

— Огромное спасибо тебе, хозяюшка! Все такое вкусное! Ты уж прости, я давно не ел, накинулся, как волк, — совершенно искренне сказал я. — Мастера у вас тут, посмотрю, в кулинарном деле!

Орчиха побурела от удовольствия:

— Ну ты шо, гость! Пошукала, посбирала — шо има, не обессудь. Мы, цирковцы, — не паны! Не голод, правда нонече. Когда бывает, и дичины нема, и хлиба каюхи. Шлях —. дело неверное. Но, как Ольна воротилась, дела ладно идут…

Только сейчас, после слов орчихи до меня дошло: крохотная комната, в которой пахнет сушеными травами, кожей и конским потом, — это большой фургон. Я поднялся и распахнул дверь. Так и есть — в повозку нужно подниматься по приставленной доске, рядом с которой лежат на земле пустые оглобли.

— Бродячий цирк?

Мистрис Сиобан вздохнула:

— Да. А куды еще мне податься было? Я ж — уорок йохон.

Я обернулся. Мистрис Сиобан подошла, встала у меня за плечом и с грустью посмотрела вдаль, туда, где по небу плыли густые облака. Похоже, собирался дождь, тучи поднялись уже почти к зениту.

— А что, в этом мире орков не любят?

— Орков? — женщина удивленно взглянула на меня.

Я вспомнил подружку паладина, которая никак не хотела признавать меня орком, и подумал, что в разных мирах могут быть разные названия для одних и тех же существ.

— А кто, по-твоему, ты? И я — кто? Мне кажется, что мы принадлежим одному племени…

— Я — уорок йохон, — с гордостью ответила мистрис Сиобан. — Ты — тоже уорок. А людыны кличут нас троллями.

— В том мире, где я живу, нас зовут орками — степным народом.

— Степным… — эхом повторила орчиха. — Ты степной?

— Да.

Мистрис Сиобан вздохнула и опустила глаза.

— Что такое? В этом мире нет степей?

Сначала орчиха все больше вздыхала, но потом разговорилась. Ее рассказ оказался очередным подтверждением того, что раньше связи между мирами были куда прочнее. Давным-давно, видимо, во время смуты, начавшейся после смерти Темного Властелина, одно из племен орков каким-то образом умудрилось перебраться в этот мир. Кстати, в легендах говорилось о «королевских урук-хаях», элитной гвардии Властелина, которые не только были великолепными бойцами, но почти поголовно владели магией. Урук-хаи могли бы подчинить себе всю степь, но предпочли уйти. Почему? Кто знает. Вестей от них не доходило.

И вот я наткнулся на живое воплощение древней легенды…

А Мистрис Сиобан продолжала рассказывать:

Ее народ пришел издалека. Раньше были открыты звездные дороги, и великие шаманы провели ее народ в этот мир. Но счастья они не нашли и тут. Уорок-йохон мало. Большинство живет у подножья Вороньих гор, пропитание добываем охотой и тем, что к ним, магам земли, иногда приходят соседи простить помощи. А непоседы, вроде Сиобан, отправляются в большой мир… Она мечтала добраться до степи. Надеялась, что та даст особые силы. Но здешняя степь, занятая кочевниками с их личами, — холодная и мертвая.

— Ты — маг земли?

Я был уверен в ответе — слишком характерная аура была у женщины.

Мистрис Сиобан кивнула.

Теперь мы сидели на топчанах друг напротив друга и молчали. Красивая и грустная женщина — так не должно быть… Такие красивые должны улыбаться.

Я раскрыл сумку и принялся шарить в ней. Сначала сам не знал, что ищу, потом понял: нужен мешочек с сушеной полынью. Летний полдень в степи пахнет полынной горечью. Полынным дымом пахнут дома орков. Полынью пахнут руки орчих, прядущих шерсть. Полынь — в зельях, позволяющих шаманам оторваться от земли и подняться до того неба, до которого хватит сил.

— Держи, — я протянул мешочек мистрис Сиобан. — Когда будет грустно — брось щепоть порошка в огонь. И еще…

Я взглянул ей в глаза. Она смотрела с удивлением и робкой надеждой.

— Скажи, много ли в этом мире живет тех, кого ты любишь?

Мистрис Сиобан покачала головой:

— Нет. Ольна… Кальриен… И, може, еще двое-трое. Остатние — чужаки.

— А среди твоего народа?

— Я ж давно с дому. Усих люблю — и никого на особину. А ты…

Женщина хотела еще что-то сказать, но осеклась.