О-Л 2

Орчонок испуганно посмотрел на меня и уронил веник. Молчание затягивалось. В конце концов парнишка выдавил из себя:

— Приветствую тебя, уважаемый гость! Но как ты пришел, ага? Дверь на галерею заперта. Кто ты?

Я ухмыльнулся:

— Не бойся. Я — друг. Мне нужно видеть мудрого Норто-махана.

Парнишка уставился на меня… нет, не на меня, а на сидевшего у меня на плече «совенка».

«Ух-ты, — подумал я. — А малыш, похоже, видящий. Значит, не слуга, а ученик…»

— Хорошо, — кивнул орчонок. — Я провожу тебя, почтеннейший.

Вскоре мы оказались в комнате, которая, похоже, служила библиотекарю кабинетом. Ученик махана указал мне на широкую лавку, покрытую ковром и населенную выводком парчовых подушек, и скрылся.

Ждать пришлось долго. Сначала я сидел и слушал тишину — сквозь цветные стекла витражей не доносилось ни единого звука. Или окна выходят в какой-нибудь глухой дворцовый дворик, или комната защищена заклинанием безмолвия. Видимо, библиотекарь не любит, чтобы в его покои врывался посторонний шум. Заботится о покое? Не перевариваю конформистов!

Настроение у меня опять испортилось.

Сидеть и думать о том, что сейчас встречусь с мужем Жужуки, стало невыносимо. Если дать волю чувствам — сбегу, не дождавшись старика. Или, как только увижу, начну хамить. А делать это нельзя. Библиотекарь — единственный мой союзник во дворце, только на него можно рассчитывать полностью. Во многом — благодаря той же Жужуке, которая наверняка шепнет мужу нужные слова.

Чтобы хоть как-то отвлечься, я принялся осматривать комнату.

Кабинет махана походил на музей: книг почти не видно, зато вдоль стен — стеллажи до потолка, заполненные множеством разнообразных предметов, о назначении большинства из которых я мог лишь догадываться. Всевозможных форм сосуды из глины и металла, стекла и дерева. Шкатулки и ящички, металлические пластины с полустертыми надписями и узорами. Необработанные камни — от друз хрусталя до обычных булыжников. Или, по крайней мере, того, что казалось простыми кусками известняка и гранита. Малопонятные конструкции из связанных между собой деревянных палочек. Мотки цветной шерсти. А это-то тут зачем? Небольшие мраморные статуэтки, определенно — эльфийской работы, пожелтевшие и потрескавшиеся от времени…

Кое-какие из предметов на полках мало отличались от земных аналогов. Мой взгляд упал на песочные часы. Два стеклянных шара, соединенные узким «протоком», серовато-желтые крупинки внутри, простая деревянная подставка. Похожие до сих пор используют кое-где в земных больницах. По крайней мере, у нас в клинике такие были, красовались на полочке в процедурном кабинете, хотя на новой аппаратуре давно устанавливают таймеры.

Не удержавшись, я подошел к стеллажу, взял часы и перенес на маленький столик рядом с диваном. Интересно, сколько раз мне придется перевернуть колбу, прежде чем появится хозяин комнаты?

Я уставился на струйку песка — и вдруг мне в голову пришла идея. Если и уйти нельзя, и оставаться невыносимо, то можно… перестать быть здесь. Судя по слою пыли на стекле, этими часами тут никто не пользуется. После того, как я уйду, их вернут на стеллаж. То есть ситуация, когда они стоят на маленьком столике рядом с каким-то свитком и палочкой для письма, не повториться никогда. Значит, они могут стать «привязкой» к этому месту и этому мгновению времени.

Пока я прикидывал шансы вернуться именно в эту секунду своей жизни, примерно половина песка стекла в нижнюю емкость.

Я закрыл глаза и представил Костер в Тумане.

Миг — и я сижу на камне, причем на мне — не рубаха распояской, а грязный тегиляй, оставшийся в «Эльфийских ушках», откуда-то взялись щит, сумка и ятаган. Забавно: ось миров, видимо, считает, что я существую только в комплекте с этими вещами. Получается, что я не могу от них избавиться? Вот и думай теперь: кто же я есть на самом деле?

Белк вывалился из тумана, доковылял до моего щита и прилип к умбону, как намерзшийся в дороге — к горячей печке. Выглядел зверь намного хуже, чем до похода к Оракулу. Раньше был просто худой и облезлый, как после зимней бескормицы, а сейчас походил на половую тряпку с ушами.

Мне стало стыдно. Ну и сволочь же я! Перестал ощущать «пассажира» в тот момент, когда шагнул в телепорт. В долине Оракула было не до него… и, главное, потом ни разу о нем не вспомнил!

— Я сделал свое дело, а в долину… в долину мне хода нет, — недовольно проскрипел зверь.

Он по-прежнему беспардонно читал мои мысли.

Но я ответил вслух:

— Все равно — прости. Надо было как-то тебя отблагодарить.

— Сейчас отблагодаришь.

Зверь отлип от щита и приказал:

— Положи!

Я пристроил «кулачник» горизонтально. Белк уселся на умбон и выдохнул:

— Хорошо!

Постепенно он начал приобретать нормальный вид. В смысле — нормальный для сумасшедшей белки… Шерсть становилась гуще, глаза заблестели.

— Где это тебя так потрепало? — поинтересовался я, чтобы поддержать беседу.

— На краю миров, — Белк неопределенно махнул лапой. — Думаешь, только вы, смертные, ищете решение?

— Нет, — я покачал головой. — Знаю, что без тех же Хранителей этот веер миров долго бы не продержался.

— Каждый на своем месте…

Белк еще немного понаслаждался текущей из щита энергией и тяжело вздохнул:

— Век бы так сидел… Родиной пахнет.

Белк вдруг поднял голову и пристально посмотрел на меня:

— Что, зеленый? Думаешь: сейчас мелок, так, значит, всегда таким был? А известно ли тебе, что именно я вас, орков, создал? Дал вам разум и законы чести, научил быть сильными и мудрыми? Я! Без меня вы оставались бы бессмысленными мартышками…

Выглядел он комично… но я поверил сразу. Тут, в Тумане, о таких вещах не врут.

Мне стало жалко зверя… или мага… или древнего властителя… Вот тебе и «мультяшка»! И одновременно пришло твердое убеждение в том, что его сказка еще не кончилась. Века, проведенные на Оси миров, изменили его душу этого существа.

— И ты ни о чем не жалеешь? — спросил я, уже зная ответ.

— Жалею, — ответил Белк. — Но что-то изменить уже не в силах.

— Но…

Я замолчал, прислушиваясь к своим ощущениям. Кажется, я все-таки имею право это сказать:

— Ты мог бы сейчас стать богом в нашем общем мире. Мне всегда казалось, что среди тех, кому поклоняются в степи и на побережье, нет Хранителя.

Белк в упор посмотрел на меня — и ничего не ответил. Промолчал.

И молчал еще долго.

Я ждал. А куда спешить? Сам дозреет…

— Ладно, — в конце концов нарушил тишину зверь. — Поговорим об этом после… когда-нибудь. Сейчас это не важно.

Я не знал, что ответить, но изобразил максимальное внимание. Понятно, что «мозголом» меня искал не для того, чтобы поностальгировать о былом величии. Что-то ему надо. Или не ему, а еще кому-то, а зверя используют как курьера.

Белк, как всегда, прочитал мои мысли: