О личном

– Мам, забудь, все нормально.

– Нормально?!

– Перестань, мама! «Ты не понимаешь!» —сказал я.

– Ах это я не понимаю? – сказала она возмущенным голосом.

– О боже мой! – крикнул я и вышел из квартиры захлопнув дверь. Долго бродил я по переулкам возле дома, рассматривал наши хрущевки и решил расслабиться. Увидел крохотный магазин, похожий на шайбу и купил сигареты. Вдохнув в себя черный дым, я почувствовал тяжесть в ногах и головокружение.

– Какова же свобода! – сказал я и пошел обратно в сторону своего дома.

Пока я шел, то сорвал кучу листьев, пережевывая их и выплевывая на землю. Зашел домой и снова услышал возмущенный голос мамы:

– Как ты смеешь выходить из дома, пока я разговариваю? Теперь ты после школы сразу идешь домой, никаких гулянок! Ты – под домашним арестом! – сказала она.

– Ну мам! – сказал я.

– Не мамкай, а готовься к проверкам всех щелей в твоей комнате. Я буду тщательно следить, чтобы сигарет не было в этом доме, – сказала она, – марш в комнату!

Я начал говорить про себя:

«Господи, как мне это все надоело! Лучше бы не приходил домой. Вечно это ограничение свободы! Вот уйду от них, и взмолятся о том, чтобы вернулся назад!»

То время, когда подростки становятся взрослыми.

Мокрые листья лежали под ногами, лужи вибрировали от шагов толпы, громко смеющейся около входа в метро. На улице стояла серость и мало мне этого вида каменного города! Так еще и ветер залетал под воротник, остужая мое тело. Я шел в университет подавленный, желающий только одного: лечь спать.

Прошло полгода, как я уехал в другой город от родителей. Сначала у меня была эйфория.

«Наконец-то я один и могу делать что захочу!» – думал я.

Правда, в том, что то, что я хотел делать никак не увязывалось с реальным положением дел. Пару раз в неделю я выходил на работу, чтобы родительская шея мало-помалу опустела от моих ног. Я долго сидел в университете на занятиях, словно понимал все то, что нам говорили. По приходу домой я сливался в единое целое с диваном, смотрел в телефон и не делал ничего; сил моих не хватало. Друзей я еще не нашел и более того, начал скучать по материнскому дому до такой степени, что каждый раз хотелось сбежать обратно в нашу хрущевку. «Свобода» оказалась не той, что я себе представлял, все больше я хотел запереться, закрыться и спать, прожигая минуты во снах по шестнадцать часов в сутки.

Я познакомился с девушкой, какое-то время даже мне было легче. Я приходил домой, голова моя ложилась на ее мягкие ноги и это скрашивало мои будни. Правда, чем дольше мы жили вместе, тем больше замечали глобальных различий и дыр, которые невозможно залатать. Из-за того были ссоры и непонимание, будто каждый из нас кричит с противоположного маяка.

– Но ты не понимаешь, мне важно видеться с друзьями и другими людьми! – говорила она.

– У тебя есть я, зачем тебе кто-то другой? Оставайся дома, я к тебе лягу на ноги и нам будет хорошо в нашем доме, – говорил я.

– Тебе только и хочется, что сидеть дома! А я хочу видеть и других людей тоже! Мне не хорошо от того, что я постоянно сижу в четырех стенах.

Конец ознакомительного фрагмента.