О любви еще раз

– Ну, показывайте, где ваша квартира.

– Да вот мои окна, – подлетела к открытой форточке на первом этаже Копейкина.

– А говорили: окно открыто, – с укором напомнил опер.

– Ну, так я закрыла, перед тем как в милицию идти!

– Хм, – недовольно хмыкнул милиционер и, сокрушённо покачав головой над неопытностью заявительницы, назидательно произнёс: – До приезда наряда ничего на месте происшествия трогать руками нельзя! Ясно вам?

Эвелина покорно кивнула головой.

Затем пара проследовала в квартиру, где милицейский чин, не задавая больше вопросов потерпевшей, долго изучал «место преступления»: стол сына, окно и форточку, то приближаясь к ним, то делая шаг-другой к входной двери, будто прыгун в высоту, примеряясь к установленной планке перед прыжком.

А потом уже, не оборачиваясь и не останавливаясь больше нигде, молча проследовал через полутёмный прохладный подъезд назад на улицу.

Выйдя во двор, Клыков огляделся по сторонам и, не найдя подходящей кандидатуры, обратил свой взор на одиноко игравшего в песочнице пацана лет пяти-шести.

– Эй, мальчик, подойди-ка сюда!

Малыш в сатиновых синих трусах и белой панамке на голове, не выпуская из руки своей лопатки, которой ещё минуту назад упоённо разгребал горку песка, приблизился к офицеру и стоявшей за его спиной Копейкиной.

– Здравствуйте, дядя милиционер! – храбро приветствовал он Клыкова.

– Здравствуй, здравствуй. А как тебя зовут?

– Коля.

– А скажи, Коля, ты здесь всегда играешь?

– Конечно, ведь я ж здесь живу! – резонно удивился малыш.

– Ну да, ну да. А ты не знаешь, что здесь вчера вечером было?

– Здесь вчера были танцы! – выпалил пацан.

– Какие танцы?

– Обыкновенные.

– А кто же играл на танцах-то, музыканты?

– Не… магнитофон.

– Какой магнитофон? – напрягся Клыков.

– А Петька с ребятами в окно залезли и вытащили его.

– В какое окно?

– А вот в это! – малыш ткнул лопаткой в сторону квартиры Копейкиной.

– Так, может, ты и Петьку этого знаешь?

– Конечно, знаю, он в нашем подъезде в семнадцатой квартире живёт.

– Ты ничего не путаешь, Коля?

– Ничего я не путаю! – обиделся малый. – Его ещё Педрой зовут!

– Почему Педрой? – не понял капитан.

– Кличка такая, как в кино!

– В каком кино?

– «Ихтиандр»!

Клыков вопросительно взглянул на Копейкину, и та, поняв его немой вопрос, закивала:

– Да, да, в семнадцатой живёт Петя Матюшин. Я его знаю. Мальчика воспитывает тётка, а родители погибли на фронте во время войны, – затараторила женщина.

***

В прохладном подъездном сумраке старший оперуполномоченный Клыков приблизился к двери, на которой красовалась цифра 17, не слишком аккуратно выведенная белой масляной краской. Милиционер зашарил по бокам в поисках звонка и, поняв всю бесперспективность затеи, трижды требовательно постучал по деревянному наличнику.

Некоторое время в квартире было тихо, а потом послышались лёгкие шаги. Через мгновенье дверь распахнулась, и на пороге в полоске света появился, хлопая от удивления заспанными глазами, голый по пояс юноша. Увидев за спиной милиционера Копейкину, парень поспешно поздоровался:

– Здравствуйте, тётя Эвелина!

– Здравствуй, Петя, – выдохнула еле живая женщина.

– Это ты, что ли, магнитофон у гражданки стащил? – грозно глядя на парня, задал прямой вопрос капитан.

– Да ничего я не стащил! – нахмурился юноша. – Просто мы с ребятами решили танцы во дворе устроить, вот и взяли магнитофон на время. Вовки же дома нет, а тётя Эвелина должна была ещё долго в командировке быть!

– А где магнитофон-то?

– Да тут он, у меня!

– А зачем ты его домой-то забрал? Почему сразу на место не поставил?

– Так плёнку Женька порвал, всё назад крутил, песню любимую искал. Бобина всего одна! Вот я и принёс маг домой, чтобы порядок навести. У меня сегодня вечерняя смена, я хотел склеить и перемотать плёнку, а потом вернуть магнитофон назад!

– Это как же, ведь дверь квартиры закрыта?

– Так через окно, ясное дело! – замялся парень.

– Ладно, ты давай, рубашку надень, и поехали в отделение. Там всё и расскажешь подробнее.

– Гражданин начальник, зачем же парня-то в отделение увозить? – взмолилась Копейкина. – Ведь выяснилось же всё, и магнитофон на месте?

– Ну и что, ведь он в квартиру залез и вынес оттуда чужую вещь!

– Я хочу забрать назад своё заявление!

– Вы, гражданка, не вмешивайтесь! Теперь это не имеет значения. Во всём разберёмся! И вот ещё что, магнитофон пока мы вам не вернём. Закончится следствие, тогда и получите его назад. А пока это – вещдок!

***

За окном тянулся привычно невесёлый пейзаж: полуразрушенные станции и полустанки, бараки и деревянные постройки с тусклым вечерним освещением. Бездорожье и грязь.

Народ, одетый во всё тёмное, инвалиды с цыгарками на перронах, бездомные собаки, шныряющие под ногами отъезжающих. Люди с мешками и чемоданами. Женщины в платках, продающие мочёные яблоки и семечки.

– Ты чего как в воду опущенная, – остановилась перед сидящей в молчаливом ступоре Копейкиной её коллега и лучшая подруга, Поликанова Светлана, – случилось что?

Поезд изрядно трясло, но Эвелина ничего не замечала вокруг. Плыла, как в тумане, наедине со своими невесёлыми мыслями, невидящим взором уставившись в грязное оконное стекло.

– Тяжело мне, Светка, – еле вымолвила она, оборачиваясь к подруге. – Я, похоже, мальчишку со своего двора под монастырь подвела.

– Какого мальчишку и что значит под монастырь, ты толком можешь объяснить?

– Во время прошлой поездки, когда у меня никого дома не было, сосед мой, молодой парень, Петька залез ко мне в квартиру и вытащил магнитофон сына, чтобы организовать во дворе танцы для молодёжи. Не знал, что я скоро вернусь. А я, когда приехала и обнаружила пропажу, в милицию сразу побежала и написала заявление.