О любви. О жизни… с болью

Неделя в больнице показалась вечностью. Всё ещё болело, сложно было ходить, да и сидеть тоже не особо удобно. Но дома же и стены помогают, правда?

Сашка встретил на такси, привез домой, дежурно подержал дочку на руках и умотал по своим делам с той же самой отговоркой " ведь это всё для вас и ради вас".

Для Зины начались дни сурка. Было больно кормить, убирать, стирать. Но организм восстанавливался. А вот отношения с Сашкой разрушались.

Когда Афродите исполнился месяц, то муж преподнёс " подарок".

— Зина, я тебя не люблю и у меня давно есть другая женщина. Ты пойми, наши отношения…Они уже себя изжили давно.

— Но …Тогда …Зачем? — она посмотрела в сторону спящего комочка счастья.

— Ну ты же понимаешь, мы же должны были как-то закончить наши отношения. Вот Афродитой мы их и закончили.

Слез не было. Сухие глаза, не выспавшаяся молодая мама, орущий ребёнок и муж, который собирает свой дежурный гастрольный чемодан. Она сидела на стуле за кухонным столом и даже не повернула головы, когда дверь захлопнулась.

Зина просидела так несколько часов, пока Афродита не начала истошно орать. Только тогда, когда прикладывала механически дочку к груди, поняла, что сейчас она осталась по настоящему одна. В чужом городе, чужой квартире, но с родным ребёнком, который является точкой в ее браке.

Слёзы текли по щекам, падая на грудь. Дочка сладко пила молоко, смешанное со слезами мамы и сопела от прилагаемых усилий.

Боль, какая же это боль….Сердце в крошки, планы в осколки, душа на ленты.

— Малыш, всё будет хорошо. Ты же у меня есть, — шептала Зина, вытирая слёзы и гладя дочку по теплой головушке, на которой пульсировал в такт с ее сердцебиения родничек.

Первые несколько месяцев были самыми тяжелыми. Сашка приезжал, но от этого становилось только больнее. Он забегал для галочки на несколько минут. Афродиту на руки не брал, оставлял деньги и через 10 минут исчезал снова на неделю. Приезжала свекровь, со словами " Квартира на меня оформлена, так что не рассчитывай".

На что рассчитывать? На метры? Да сдались ей они, если душа на клочки порвана.

Каждую ночь проваливалась в сон с болью, просыпалась с ней же. Дни стали серыми и тянулись как жвачка. Невкусная, серая, старая жвачка.

Зачем всё это? Для чего? Она не нужна была ему уже давно. Ни как человек, ни как женщина. Она просто выносила его ребенка и всё.

Зина чувствовала, что ее использовали. Что ее обманули и предали. Тот человек, которому она всецело верила и безумно любила. Любила не потому, что его показывали по тв, или от того, что он в музыкальной тусовке. Нет. Она его полюбила ещё тогда, когда он был никем и звать его было никак. Бросила семью, друзей, переехала в чужой город. Пусть красивый и величественный, но чужой.

Только глядя на дочку, она понимала, что смысл жизни есть. Не всё у нее отняли, не всё сломали и растоптали.

Через пол года очень не тактично попросила съехать из квартиры свекровь. Но куда? Зина не знала. А Сашке было всё равно. В пылу радости и счастья от новой жизни, он забыл давно дорогу к своей бывшей жене и бывшей дочке.

— Ну что ж. Чемодан, вокзал, домой? — сказала Зина малышке, натягивая на бледное и печальное лицо фальшивую улыбку.

Афродита смотрела на маму из своего детского стульчика, пытаясь проглотить свой жутко слюнявый крошечный кулачок.

— Сашка, привет, — Зина не хотела этого делать, но мужу позвонить всё же надо было, — мы можем с тобой к нотариусу сходить на днях? Мама твоя хочет, что бы я квартиру освободила, но мне надо от тебя документ, что бы уехать…И алименты…Да, я поняла…..Тогда договорились. Пока.

Его голос. Такой родной когда-то …Теперь это был совершенно чужой человек, с которым рядом была совершенно другая женщина. У Зины всё сжалось внутри. Теперь он целует ту так же в шею, когда она стоит у плиты, как когда-то ее. Он берет ту за руку, когда идёт на выступление и гордо всем представляет. Не Зина стирает его полотенца и вещи, не она готовит ему сумку на гастроли. Больше не она…

Слезы полились теплым потоком и Зина не смогла сдержать рыданий. Она плакала, кричала в колени, которые прижимала к лицу, сидя на полу в кухне. Афродита смотрела на маму и плакала вместе с ней. Та боль, которая рвала изнутри мать. Ее чувствовала и дочь.

— Малышка, зайка, не надо, — вскочив с пола, Зина подбежала к плачущему младенцу, — Я не буду больше. Не буду. Зачем плакать из-за того, кому плевать на мои слёзы? Кому плевать на нас…

Зина обнимала ребенка и укачивала.

— Обещаю, что теперь, если я и буду плакать, то только от счастья.

— Поздравляем! С годовасием! — кричали мама, сестра и три лучшие подруги, которые пришли на день рождения Афродиты.

Уже несколько месяцев Зина с дочкой живут у мамы в Костроме. Сашка платит алименты, но из ранее оговоренной суммы приходит только четвертая часть. Афродита забыта почти всеми родственниками с той стороны, но Зина счастлива.

То тепло, которое есть дома, та любовь, которой ей не хватало, она есть сейчас здесь. В ее доме. В ее семье. И не важно, как сложится дальнейшая жизнь. Она уже победитель. У нее есть люди, которые любят ее просто так, потому что…А не за что-то…

Детская сказка.

Алла с трудом открыла глаза и ощутила, как тошнота подкатила к горлу. Глаза удавалось держать открытыми только прилагая зверские усилия.

Приглушённый свет в реанимационной палате глаза хоть и не резал, но всё равно казался неимоверно ярким. Голова раскалывалась. Женщина провела сухим языком по таким же сухим губам. Как же хотелось пить. Алла попыталась было позвать кого-то, но поняла, что больше слабого сипения, выдать ничего не получается.

К рукам присобачены капельницы, провода, выползающие змеями из мерзко пищащего аппарата, присобаченного над кроватью. Где-то должна быть кнопка вызова персонала. Но где?

Тут Аллу как-будто ударило током. Аппарат над головой стал страшно пищать. Она резко схватилась за живот. Нет, только не это….

Стон вырвался наружу и повис где-то высоко над потолком. Слезы сразу же полились из глаз. Откуда только взялась жидкость в организме на них?

Алла закусила губу, но жуткий рёв всё равно преодолел эту преграду.