О людях и самолётах 2

Перелёт до Москвы запомнился Кузьмину тем, что в носовом салоне первого класса кроме него оказался только пожилой охотник, который летел со своей лайкой на ВДНХ. Оценив ситуацию, стюардесса не стала возиться с рюмками, а оставила им бутылку положенного по билету коньяка и периодически забегала освежиться бутербродом с красной икрой, которую вёз охотник.

Сестра жила в Лефортово и была замужем за полковником-танкистом, с которым Кузьмин немедленно и надрался в честь приезда.

Субботнее утро встретило майора чудовищной головной болью. Кушетка под ним тошнотворно и беззвучно вращалась. В голове резонировало, слух обострился настолько, что он отчётливо слышал, как где-то в глубине сталинской квартиры, построенной ещё до войны для комсостава, жужжит электробритвой свояк.

Вошла сестра.

– Плохо тебе? – участливо спросила она.

Кузьмин ответил невнятным жалобным звуком.

– Может, капельницу поставить? Сразу полегчает.

Сестра работала в хирургии и в борьбе с похмельем полумер не признавала.

– Ы-ы-ы! – решительно отказался больной, придерживая на всякий случай кушетку.

– Понятно… Мой такой же, – не обиделась сестра, – пиво в холодильнике.

Все выходные Кузьмина готовили к походу в комендатуру. На шинели расшили встречную складку, обметали заново петли, полковник лично проверил, чтобы на всех пуговицах звезда не была повёрнута кверху ногами.

– Тэк-с, – задумчиво бормотал свояк, осматривая ходока,– бритвой по шее тебе пару раз провести надо – это раз. Зарос ты, братец. Каблуки стоптаны, это два, ладно, мои ботинки возьмёшь, вот шапка у тебя похабная какая-то…

– Нормальная шапка… у нас все такие носят, с удлинёнными клапанами.

– А здесь не носят! Мою полевую возьми, только кокарду сними. И это… Уставы, что ли повтори. Вдруг спросят?

– Фу, водярой от тебя прёт, – ханжески поморщился хозяин, который вчера выпил вдвое больше гостя, - ну, да это не запрещено. Может, за своего примут.

В комендатуре города Кузьмин с удивлением почувствовал, как откуда-то из глубин его подсознания всплывает опутанный различными страхами и комплексами, как утопленник водорослями, курсант первого года обучения. По коридорам, высекая искры коваными подковами сапог, шлялись откормленные сержанты, офицеры даже в помещении не снимали каракулевых шапок и были обильно увешаны разнообразными знаками, значками, шевронами и бляхами. На уставной нонсенс в виде майора с голубыми просветами на погонах смотрели с нескрываемым удивлением, но, не обнаружив явных нарушений формы одежды, теряли к нему интерес.

Заложив три круга по периметру комендатуры, майор всё-таки сумел вызволить Рыжего Гуся из темницы. Правую руку ломило от многократного отдания воинской чести, а во рту пересохло от «Так точно!», «Есть!» и «Разрешите идти?».

Напоследок дежурный помощник коменданта сделал Кузьмину небольшой сюрприз, сообщив, что «у вашего парня, вроде, «не все дома», и порекомендовав на обратном пути быть «повнимательнее».

Рядовой Гусев, и правда, выглядел не слишком интеллектуально, но, вспомнив его родню, майор решил не заморачиваться и повёз его на аэровокзал, брать обратные билеты. В троллейбусе Гусь вёл себя на удивление тихо, по сторонам не смотрел, а на вопросы отвечал кратко и невнятно.

Спустились в метро. На станции «Лермонтовская» Гусь неожиданно оживился. В ожидании поезда он бродил по перрону, гладил мраморные стены, разглядывал светильники и пассажиров. Постепенно он отходил от майора и вдруг, перескочив через перила, прыгнул на пути и побежал в туннель. На платформе завопили. В туннеле страшно завыл поезд, заскрежетало железо. Кузьмин немедленно представил, как он будет укладывать в казённый, занозистый гроб разрезанного на куски Гуся, каковые истекающие кровью куски ещё предстоит собрать. Его затошнило.

Из туннеля выполз поезд, двигавшийся непривычно медленно. В кабине почему-то горел свет. Приглядевшись, Кузьмин увидел рядом с машинистом невозмутимую рожу Гуся, пребывающего в целости и сохранности.

Ещё через два часа уже не ожидающий ничего хорошего от жизни инженер по авиационному оборудованию майор Игорь Кузьмин трясся на железном сидении военной санитарки, следующей по направлению к психиатрическому отделению Наро-Фоминского госпиталя.

Напротив него, прикованный наручником к борту, щербато улыбался Рыжий Гусь. Его анабазис продолжался.

Радиоэлектронная борьба. Как это делается в…

В ВВС:

Представим себе домушника, которому нужно забраться в квартиру богатенького Буратино, но ему мешает стальная дверь с хитрыми замками.

РЭБ-овец (то есть, что это я – вор, конечно, вор) авиационный – хилое и запуганное существо из интеллигентов, которому постоянно намекают, что он зазря ест чужой хлеб, что толку от него никакого и вообще, он – бестолочь. Его постоянно заставляют делать то, что он совсем не умеет, и смеются над тем, что он умеет читать.

Подойдя к двери, этот несчастный долго и испуганно прислушивается, не хлопнула ли дверь в подъезде, не ходит ли кто в квартире и вообще сильно жмётся. Отмычки у него маленькие, он чрезвычайно осторожно примеряет их к замку, поворачивает туда-сюда, время от времени нажимая дрожащей лапкой на дверную ручку, чтобы проверить, не открылось ли? Наконец, замок щелкает и дверь приоткрывается. Потрясённый своей удачей жулик убегает, чтобы позвать остальных. Когда он выскакивает из подъезда, дверь в квартиру захлопывается сквозняком. Жулика долго бьют, сначала свои, потом милиция, потому что он не заметил включённой сигнализации.

В Сухопутных войсках:

РЭБ-овец пехотный – совсем другое дело! Это здоровенный румяный мужик с мешком инструментов на плече. Он долго шатается по подъезду, пытаясь по плану, нарисованному на бумажке, найти нужную квартиру. Через час он прибывает на место, с грохотом высыпает из мешка инструмент, не торопясь раскладывает его на полу, и начинает перебирать, пытаясь понять назначение каждой железки. К каждой отмычке верёвочкой привязаны Техническое описание, Руководство по технической эксплуатации и Меры безопасности при взломе. Наконец, выбирает самую большую кувалду, размахивается и со всей дури бьёт по соседней двери. Дверь вылетает из стены вместе с коробкой и начинает падать на мужика. Вместо того, чтобы отскочить, он начинает собирать инструменты. Услышав мощный грохот, остальные жулики в панике убегают прочь, а сигнализация срабатывает во всём микрорайоне. Приехавшая милиция с помощью домкратов освобождает удивлённого, слегка помятого, но, в общем, целого жулика. Его кувалда оказывается расплющенной в лепёшку.

Учиться военному делу…

Британская энциклопудия

– Учебник, – возвестил шеф, – есть высшая форма методической работы. И мы, коллеги, должны…

Новый начальник кафедры обладал бесценным для любого военного педагога качеством – громким и необыкновенно противным по тембру голосом, который как бы ввинчивался в уши. Густой бас у шефа парадоксально сочетался с общей плюгавостью экстерьера, громадная лысина, подобно пустыне, безжалостно наступала на чахлые остатки причёски. Выступая, шеф имел обыкновение топтаться на трибуне, переминаясь с ноги на ногу, как хмурая дрессированная обезьяна. Трибуна, вероятно, помнившая ещё бои с буржуазной лженаукой кибернетикой и разгром безродных космополитов, равнодушно скрипела. Иногда казалось, что скрипящие звуки издают не старые доски, а сочленения полковничьего организма.