О наболевшем
Шрифт:
Меня! Меня! Меня!»
Лезвие в моих руках притягивается к венам,
Пронзает кожу, затем, и плоть!
Стремился я же, к переменам.
Хотел я жить, любить.
…
Убить себя? Зачем? Не надо!
Так утверждают все вокруг,
Но я уверен, я не стадо!
Пора лишить и крови рук.
Хватаю лезвие и в ванну!
Замок покрепче! Раз и два!
Еще
Как тот цветок из-под окна.
Пора за дело тихо браться,
Тихонько лезвие открыл,
Оно блестит, как сотня граций,
Как серый месяца все-лик.
А круглый кран, как переборку,
Вращаю медленно, трясусь,
Вода горячая на полку,
А я за ней на скат ложусь.
И вот осталось лишь немного,
Края уже совсем близки,
Осталось только очень сложно,
Решить свои, свои грехи.
И вот, тот самый час расплаты,
За годы с лаской без любви,
За годы меленьких мечтаний,
За ночи с лампой без луны…
Он молод, силён, умён и красив,
Сияет как всевидящий сокол,
А волосы, как золотистый отлив
Как блик от желтеющих стекол.
Однако он хочет, совсем мало пожив
Отдаться неведомой тьме,
Убиться, забыв, никого не спросив,
Отдаться болезной чуме.
Берет он стакан, в нем неведомый яд
Подносит к губам светло-красным,
Он думает, что ждет его ад?
Но жизнь ему кажется адом.
Он сделал глоток, прищурил глаза,
На вкус этот яд так прекрасен,
И в мыслях его, бегут чудеса
О смерти скорейшей, ужасной.
Прилег он на пол, скомкался в клубочек,
И ждет он своей же кончины,
Как маленький, мокрый несчастный щеночек,
Ждет своею судьбины.
Забыл о любви, о печали, о боли
О жизни прошедшей, о людях, о воле
О медных садах, о сложной их доле
О серых местах, о людях без воли
Забыл о мечтах, о нелепых садах,
О часе, о дне, о минуте,
О тех нелюбимых всеми снегах,
О несбывшемся смерти чуде.
Не умер, исчез, он сам для себя,
Но встал он с пола. Как так?
Кружилась сильно его голова,
И повторял про себя он: «слабак!»
Я сердцем ненавижу Вас!
Вы стадо, может караван!
И вот! В душе я уж давно погас,
Кривой, нелепый интриган.
Я ненавижу все вокруг,
Я ненавижу даже солнце.
Моя жизнь – это порочный круг,
Что лишь судьбою задаётся!
Не цените! Не ищите! Не ждете!
Вам лишь готовое все подавай!
И осенью
свои плоды вы все пожнете,И испечете ненависти каравай!
Я ненавижу холод, зиму,
Я ненавижу солнце летом и весной,
И скоро мир, мы, в пепел превратимся,
Окутается все немою красотой!
Вы желчью все плюетесь,
Вы завтракаете серной кислотой,
Над болью чуждой Вы все усмехнетесь,
И надо мной, с седою головой…
Я сердцем ненавижу Вас!
Но прежде, ненавижу я себя.
Я ненавистник? Я урод? Я весь угас!
Вы больше не вдохнете жизнь в меня!
Бейте! Ничего вам не скажу…
Бейте! Никогда я не скажу.
Я буду драться и бороться,
Я буду выть, стирая слезы,
И буду спорить! Жизнь протрется.
Я буду плыть, сквозь звезды, грезы!
…
Бейте кнутом! Меня!
Бейте гвоздем! Себя!
Вы все – кривые интриганы,
Вам всем пора на свалку лет!
Все ваши души – пеликаны.
Вся ваша плоть – лишь мертвый хлеб.
Я тварь бездушная такая,
Я самый худший из людей,
Я сущность, ведь, такая злая,
Я повелитель злых огней!
Во мне беснуются тираны,
Во мне чужие языки,
Я злыдень, все вокруг, туманы,
И судьбы всех невелики!
Все ненавистники, однако,
Все лицемеры, черт их побери,
И вот, моя безглавая атака,
Как затемнение средь зари!
Все скажут – «Мелочный предатель!»
Ты на петлю его лови!
И тело бездыханное! Читатель!
Ты планомерно изорви!
Я тварь бездушная такая!
Я самый худший из людей!
Я буду плакать, умирая!
Я буду плакать за людей!
Я вас забуду этой ночью,
Я вас забуду этим днем,
Я буду мертвый, лживой хворью,
Нет больше места в облике моем!
Я пленник общества безглавый,
И душу я продал чертям!
Я шут гороховый, избранник,
Людей, чертей. Не жить костям.
Я мертвый дух, я страшный демон,
И буду жить я больше Вас!
Я буду мертвой лживой хеккой,
И я убью народ! Всех вас.
Невероятно, но и жизнь сволочная штука!
А может, лишь моя это мука?
Покрытая мраком, судьба, как игрушка,
В руках небосвода, как пепел, игрушка.
С которой лишь поигрался и бросил,
В котёл, в котором нет места, отбросил.
…
И вот он, мой новый путь,
Как бы мне с него не свернуть…
…
Почувствовать счастье любви, я хочу.