О ней и о ней

Кланяется старуха в ноги. Опускает, поднимает голову - светлеет, темнеет. Электрический шарик булавки. Звук её голоса едва долетает до Срубова:

– Единственный...

Сегодня для Срубова нет людей. Просьбы не волнуют, не трогают. Отказывать легко:

– Нам нет дела единственный он у вас или нет. Виноват - расстреляем.

Одна булавочная головка исчезла - появилась другая, тоже молит:

– Единственный кормилец, муж... пятеро детей. Пощадите...

Срубов сверху жестким холодным металлом:

– Мы не принимаем в расчет семейное положение при определении виновности. Получит то, что заслужил.

Булавка краснеет, бледнеет, тает.

Лицо Срубова неподвижно-каменное, мертвенно-бледное...

...Приводит в ужас.

Третья точка придвинулась близко, выросла близко к столу вытянула вверх руку, и когда отошла...

... на столе осталась маленькая темная кучка: пяток червонцев николаевской чеканки. Взятка.

Не опускаясь со своей недосягаемой высоты Срубов поднял трубку телефона:

– Коменданта... Товарищ Седов, пришлите ко мне двоих конвоиров с разводящим.

Точка внизу почернела от испуга, бестолково залепетала:

– Вы не берете? Другие ваши берут.

Срубов сверху голосом всевышнего:

– Следствие выяснит: кто у вас брал. Расселяем и бравших и вас.

Сцена 95. Расстрельный подвал. Павильон. День. Лето.

В подвале крысы, в драку, с писком, грызли острыми зубами пропитанную красной кровью землю. Голые их хвосты шевелились шерстью чудовищного животного.

Сцена 96. Кабинет Срубова. Павильон. День. Лето.

В кабинете Срубова заседает расширенная коллегия ГубЧК. Кроме Срубова, Каца, Моргунова, Пепела, комендант и следователь.

Докладывал следователь:

– …в общем, выясняется такая схема белогвардейского подпольной заговорщической организации.

Взял указку, пошел к схеме города, которая висела на стене:

– Группа “А” - пятнадцать пятерок, активнейшие колчаковские офицеры, главным образом из числа служащих советских учреждений. Её задача: взять Губком партии и артсклад.

Группа “Б” - десять пятерок. Бывшие офицеры, торговцы, мелкие предприниматели, лавочники, служащие в Красной Армии. Несколько человек из комсостава. Задача: взять почту, телефонную станция, Губиспоком.

Группа “В” - семь пятерок, сброд. Задача - вокзал.

После захвата назначенных объектов, соединение всех групп, ставка на переход некоторых красноармейских частей, атака ГубЧК и бой с войсками, верными советской власти.

Организация, кроме тридцати двух пятерок имела много сочувствующих, помогающих, исполняющих вторые роли.

Докладчик закрыл папку, положил её на стол, взял новую, раскрыл:

– Персонально...

На заседании коллегии Срубов чувствует себя хорошо, даже очень хорошо. Он на огромной высоте(кран) А люди где-то внизу. Срубов полон сознания собственной силы.

Следователь продолжает:

– Полковник Чудаев, руководитель заговора, имеющего целью свержение советской власти в Губернии.

Слушали все внимательно. В кабинете совершенно тихо.

У Каца насморк, слышно, как от сопит.

Порывисто мигает электрическая лампочка.

Следователь кончил, молчит, смотрит на Срубова.

Срубов - ему:

– Ваше заключение?

Следователь трет руку об руку, поводит плечами, ёжится:

– Полагаю высшую меру социальной защиты.

Срубов кивает головой и ко всем:

– Есть предложение расстрелять. Еще предложения? Вопросы?

Моргунов покраснел, мокнул усы в стакан с чаем:

– Ну, конечно.

Срубов весело:

– Стрельнули, значит?

Кац, сморкаясь, подтвердил:

– Стрельнули.

Срубов:

– Следующего.

Следователь проводит рукой по щетине волос, начинает новый доклад:

– Поставщиком оружия для организации является некто Рабакидзе, в прошлом купец, прапорщик империалистической, ныне командир батальона Красной Армии.

Срубов:

– Этого как, товарищи?

Кац опустил голову, полез в карман за носовым платком.

Моргунов задумчиво помешивал ложечкой в стакане чай.

Казалось, никто не слышал вопроса.

Срубов тоже промолчал, потом решительно сказал за всех:

– Принято.

Моргунов слегка нерешительно:

– По моему этот человек не виноват...

Срубов оборвал его решительно и злобно:

– Ну, вы, миндаль сахарный, замолчите. ЧеКа есть орудие классовой расправы. Поняли? Если расправы, то значит - не суд! Персональная ответственность для нас имеет значение безусловное, но не такое как для обычного суда или Ревтрибунала. Для нас важнее всего социальное положение, классовая принадлежность. И только!

Ян Пепел, энергично подняв сжатые кулаки, поддержал Срубова:

– Правильно! Революция - никакой филозофий. Расстрелять!

Кац:

– Конечно расстрелять. Какие могут быть разговоры.

И стал усиленно сморкаться.

Следователь докладывает дальше, но Срубов его уже не слушает (дальше действие идет без голоса, один зрительный ряд).

Закадровый голос Срубова:

– Когда слабые, нервные растерянно бледнеют, жмутся в углу, колеблются и не решаются, мы, сохранившие мощность духа, умеющие гореть в гневе и сознавать, что меч борющегося должен быть пламенен и тверд в руках часового Революции, мы неуклонно вершим свое грозное и святое дело, дело борьбы с контрреволюцией. В этой борьбе, ведущейся не на жизнь, а на смерть не может быть полумер и половинчатости. Чрезвычайные обстоятельства чрезвычайного революционного времени требуют чрезвычайных мер борьбы. А отец? И отец тоже звено в цепи попытавшихся остановить историю.

Под протоколом подписался первым. Четко, крупными кольцами с нажимом написал “Срубов”, от “о” протянул тонкую нитку и прикрепил ежё к концу длинной палки, заменяющей букву “в”. Вся подпись - кусок перекручено деревянной стружки, нацепленной на кол.

Члены коллегии на секунду замешкались. Каждый ждал, что кто-то другой возьмет перо первым.

Ян Пепел решительно схватил ручку. Против слова ”члены” быстро нацарапал - “Ян Пепел”

Срубов мрачно сдвинул брови. От белого листа в лицо холод снежной ямы. Между фамилиями приговоренных и подписью Срубова - один сантиметр. Закадровый голос Срубова: