О них не упоминалось в сводках

Свое детище мы назвали тогда группой дивизионной поддержки пехоты (группой ДПП). Наше начинание одобрили вновь назначенный начальник артиллерии армии генерал Бриченок и генерал Дегтярев — начальник артиллерии фронта. Подобные группы начали создаваться и в других армиях. Они послужили прообразом для возникших позже дивизионных артиллерийских групп.

При планировании огня нас опять мучили два неразрешимых вопроса: ограниченное количество снарядов и скудость разведывательных данных о противнике, особенно о его главной позиции в самом Синявино и на высоте Клык. Приходилось думать и о подавлении артиллерии противника, хотя эта задача возлагалась на армейскую контрбатарейную группу. Беспокойство наше вызывалось тем, что, по сведениям разведки, значительная часть вражеских батарей сменила свои позиции. Маскируя их, противник начал широко применять так называемые рабочие (пристрелочные) орудия, выставленные на некотором расстоянии от остальных орудий своей батареи. Это, естественно, сбивало с толку нашу звуковую и оптическую разведку. Авиаразведка батарей противника не велась: мешали низкая свинцовая облачность и снегопад.

22 февраля, с утра, снова загремела канонада — началась двухчасовая артиллерийская подготовка. Вся равнина до берега Ладожского озера покрылась дымками и вспышками орудийных выстрелов. Над Синявинскими высотами повисла пелена дыма.

— Артиллерии много, полторы сотни орудий, а огонь все же слабоват, — недовольно произнес Симонов, не отрывая глаз от бинокля. — Беда, когда снарядов не хватает. К тому же ни «катюш», ни авиации. Трудно будет пехоте. Танки здесь не пройдут, а без них не атака — одни потери!..

Зеленые ракеты, взвившиеся к облакам, медленно снизились и погасли в сером дыму.

Огонь артиллерии ушел вперед, освобождая пехоте ближайшие объекты атаки. Белыми комками, сливаясь со снегом, возникли возле окопов наши бойцы.

Медленно потянулись цепи атакующей пехоты к вершинам высот, преодолевая проволочные заграждения и минные поля. Корка ледяного наста ломалась под ногами, люди проваливались в глубокий снег. В довершение всего открыли заградительный огонь пушки и минометы противника. Слева ожила высота Клык, оттуда во фланг наступающим ударили пулеметы. Сразу поредели цепи батальонов.

Капустин подал команду нашему первенцу — группе ДПП.

«Хорошо, что мы ее создали!» — удовлетворенно отметил я, видя, как на высоте Клык взметнулись разрывы тяжелых гаубичных снарядов.

Пехота броском достигла гребня высоты и ворвалась в окопы. Два батальона уцепились за передний край вражеской обороны.

— Житник! Выдвигай быстрей орудия! Закрепляй рубеж! — приказал я.

— Командиров батарей на высоту! — кричал в телефонную трубку Капустин. — Не отставать от пехоты!

Заняв окопы противника, расположенные почти у самого водораздела Синявинских высот и на бывших огородах Синявино, батальоны дальше продвинуться не смогли. Мы отвоевали еще одну узкую полоску земли. Огонь вражеской артиллерии не давал нашей пехоте продвинуться вперед.

После полудня бой стал затихать. Симонов позвонил по телефону в соседние дивизии, справился, каковы успехи. Но полученные сообщения были неутешительными. Сосед слева залег перед высотой Клык, захватив на своем левом фланге лишь несколько окопов противника. У соседа справа, в 64-й гвардейской дивизии, дела обстояли еще хуже. Первый эшелон дивизии не смог ворваться в траншею противника и залег перед ней.

Полковник Симонов приказал выдвинуть на захваченный рубеж как можно больше орудий для стрельбы прямой наводкой, послать туда передовых наблюдателей и командиров батарей. Но командование армии требовало от нас другого. Положив телефонную трубку, комбриг сказал:

— Приказано к восемнадцати часам командный пункт бригады основать в Синявино. Вот, брат, какие дела… Собирайся, вместе пойдем.

Надев белые маскхалаты, мы отправились в путь. Нам предстояло пересечь снежную равнину, лишенную растительности. Всего один километр, но какой километр! Днем по этой равнине, как правило, никто не ходил, как и по болоту около Тортоловских безымянных высот.

Несколько раз мы залегали, попав под огонь снайперов и минометный обстрел, двигались перебежками, ползли по-пластунски, прежде чем достигли подножия высоты.

Под обрывом почти вплотную друг к другу были врыты землянки. Здесь находились штабы батальонов, дивизионов, пункты медпомощи и боевого питания. И конечно, неотъемлемая часть войскового хозяйства — солдатские кухни. Противник систематически обстреливал из минометов эту узкую полоску земли, но землянки спасали людей.

По ходу сообщения мы добрались до траншеи, захваченной у немцев. Кругом виднелись следы недавнего боя: разбитое оружие, выброшенные за бруствер трупы, свежие воронки.

И вот мы на наблюдательном пункте командира батальона капитан-лейтенанта Н. А. Склярова. Окоп длиной метров восемь, несколько ячеек. Чуть в стороне — блиндаж-землянка. Тут же разместился командир артиллерийской группы майор Илларионов — командир 943-го артполка.

— Ну, докладывайте! — сурово приказал Симонов Склярову.

— Минометный и пулеметный огонь не дает подняться пехоте, — спокойно ответил тот, застегивая полушубок, под которым виднелся черный морской китель.

— Мины не страшны: в снег зарываются! Показывай, откуда бьют пулеметы?

Скляров навел стереотрубу на какую-то точку и уступил место Симонову. Полковник шагнул к ней, но в эту секунду что-то звякнуло. Стереотруба была разбита. Симонов отшатнулся.

— Тут и высунуться нельзя, — сказал Скляров. — Снайперы жить не дают.

— А ваши снайперы где?

— За трое суток они уничтожили больше сорока гитлеровцев. Но им трудно спорить с фашистскими стрелками: те нас видят, а мы их нет. Вот смотрите! — капитан-лейтенант надел на черенок саперной лопатки обгоревшую каску и высунул из окопа. По ней сразу же с визгом ударила пуля.

— Показывай пулеметы, которые тебе мешают, — настаивал Симонов.

Скляров навел на цель перископ. Полковник взглянул и уступил место мне. В трехстах метрах от нас тянулась траншея противника. Она была заметна по выброшенному из нее снегу, по каскам, изредка мелькавшим над бруствером.

— Дай распоряжение уничтожить пулемет! — приказал мне Симонов и, подумав немного, спросил: — Можем ли мы через час-полтора мощный налет по всей траншее организовать?

— Организовать дело не хитрое. Но боеприпасов осталось мало, только для отражения контратак. Траншея-то длиной больше километра, на нее уйма снарядов требуется, минимум тысячи полторы.

— Ну тогда подави часть ее, хотя бы метров триста.

Сделав кое-какие расчеты, я доложил Симонову:

— Риск большой, но попробовать можно. Четыреста метров хватит?

— Отлично! Давай поскорее, — обрадовался полковник.

Мы выбрали участок траншеи длиной около полукилометра. Только отошли от перископа, в воздухе раздался свист мин. Перед окопом фонтаном взвихрился снег.

Минометная батарея ударила по пункту. Видимо, немецкий наблюдатель заметил на нем необычное скопление людей. Мы укрылись в землянке и там продолжали обсуждать детали атаки.