О носах и замка?х

— Это будет наглой клеветой и ложью!

— Только в том случае, если я уйду отсюда без шестеренки.

При этих словах господин Когвилл улыбнулся так широко и зло, что стало видно желтоватую слюну, просочившуюся через щели в его зубах. «Вот ты и попался!»- подумал он. Это ничтожество, заявившееся к нему в лавку и посмевшее ему угрожать, само загнало себя в угол, ведь все знают, что в «Когвилл и сыновья» есть все шестеренки! А те, которых нет в наличии, всегда можно заказать, учитывая наработанные за десятилетия связи с фабрикантами и мастерами шестереночного дела во многих городах.

— Так какую шестеренку вам завернуть? — с хитрой любезностью и наигранной вежливостью спросил хозяин лавки. — Уже определились?

Он ожидал, что неприятный посетитель смутится, но не тут-то было:

— Да, конечно. Прошу вас, мне бы звездчатую шестеренку «Ззанрад», и аккуратно заверните в один из ваших удобных конвертиков.

Господина Когвилла перекосило. Он замер со все еще натянутой улыбкой, вот только в глазах его эмоции прыгали и мельтешили, как дрессированные блохи в блошином цирке. Этот мерзавец в черном цилиндре обошел его! И как он узнал о существовании «Ззанрад», о которой во всем городе осведомлено не более пяти человек?! Снятая с производства полторы сотни лет назад, легендарная шестеренка, которая является пределом мечтаний всех связанных с зубчатыми колесами… Разумеется, у него в лавке ее не было и быть не могло.

Натаниэль Доу продолжил, увидев ожидаемую им реакцию:

— Итак, очевидно, что ваши громкие заявления с афиш — всего лишь… как это говорится? — он повернул голову к племяннику.

— Пшик! — радостно подсказал Джаспер. Ему всегда доставляло невероятное удовольствие наблюдать, как дядюшка ставит на место злобных людей и вообще негодяев, которые привыкли вести себя по-свински с теми, кто не может им ничего сделать.

— Вот именно, — кивнул доктор. — Так что я не солгу, рассказывая всем кругом, что у вас не все шестеренки на месте. Или же вы мне просто расскажете то, зачем я пришел, и я тут же удалюсь отсюда, удовлетворенный посещением вашей лавки и личным обслуживанием… того самого господина Когвилла, который ни в коем случае не шарлатан.

— О чем вообще идет речь? — глухо спросил господин Когвилл. Он понял, что все рассказать этому типу — простейший и самый надежный способ от него избавиться.

— Человек в полосатом пальто, пришедший к вам в день туманного шквала. Что он искал?

— Ему нужны были Тонкие Зубчатки Краудхью.

Господин Когвилл снова опустил на глаза свои очки, отодвинул на них в стороны ювелирные линзы для мелких шестеренок и надвинул стеклышки для чтения. Склонился над толстой книгой учета, перевернул несколько страниц.

— «Фредерик Фиш, — прочитал он, отыскав нужную запись. — Тонкие Зубчатки Краудхью. Дюжина. Предоплата внесена. Заказ средней срочности».

— Средней срочности? То есть он не торопился?

— О, он весьма торопился, — ответил господин Когвилл. — Но все заказы «особой срочности» для клиента для нас — «средняя срочность». Мы не собираемся бегать и прыгать по чьему-то там указанию: мы — лучшая лавка шестеренок в городе. Обождут, ничего с ними не станется.

— А для чего нужны такие шестеренки? — спросил Джаспер.

Торговец поморщился, не желая отвечать мальчишке, но тем не менее пробубнил:

— В основном используются в аэронавтике. И не нашей.

— Что это значит? — спросил доктор Доу.

— Эти шестеренки делают лишь на фабрике Краудхью в Льотомне. И используют их, соответственно, в основном там.

— Льотомн, значит… — задумчиво проговорил Натаниэль Доу.

Чаще всего в Габене при одном только упоминании города Льотомн у людей в ходу лишь две реакции: презрительно снисходительное «Гм, Льотомн…» или мечтательно мурлыкающее «Ммм… Льотомн…». А все потому, что Льотомн крайне непохож на Габен — там даже люди другие. И хоть с виду жители Льотомна, вроде бы, ничем не отличаются от жителей Габена, но в них нет той закоренелой злобы, презрения ко всему окружающему, а еще они не тратят свою жизнь на затачивание острых когтей, чтобы выцарапать себе существование получше. Льотомн известен тем, что там всегда стоит осень, что там разговаривают коты, и тем, что он битком набит чудаками различных мастей.

Доктор Доу не был уверен в правдивости всех слухов о Льотомне (может, про осень и котов — это все выдумки), но то, что там хватает одиозных, экстравагантных, экспрессивных, в чем-то даже ненормальных личностей, он знал точно. Ведь порой эти самые личности притаскивают с собой часть своей сумасшедшинки в любое место, где бы они ни появились. И иногда они появляются в Габене.

Что касается доктора Доу, то он считал Льотомн и его жителей легкомысленными и приставучими, а еще склонными к домашней тирании (его экономка когда-то давно приехала в Габен именно оттуда).

— Этот ваш носатый… друг — странная, очень странная личность, — добавил господин Когвилл. — Недаром ему была нужна шестеренка, которую можно достать только в Льотомне. В том городишке даже зубчатые колеса свихнувшиеся, скажу я вам. И ведут они себя не по правилам верчения-кручения. Не удивлюсь, если и сам носатый оттуда — все разговаривал со своей сумкой…

— С сумкой?

— Да, расхаживал у тех вот мелкозубых красоток, — торговец ткнул рукой в шестеренки в некотором отдалении от стойки, — и бубнил себе под нос. Думал, будто я не слышу. Просил свою сумку набраться терпения. Говорил ей, сумке то бишь, что она — его любимая балерина, представляете? Видимо, совсем спятил.

— Что? — Доктор вздрогнул и изменился в лице — хотя из-за шарфа и очков этого никто не заметил. — Балерина? Вы уверены, что он сказал именно это?

— Ну да. Я еще подумал, какая странность.

— Он не говорил, куда пойдет? — с едва уловимым волнением спросил Натаниэль Доу. Джаспер удивился — подобные нотки в голосе дядюшки он слышал очень редко. — Ничего такого? Может быть, адрес оставил, куда написать, когда заказ будет исполнен?

— Никакого адреса этот Фиш не оставил. Он должен был прийти сюда. И он… он уже приходил… — Господин Когвилл опустил взгляд на книгу учета. — Вчера, перед самым закрытием. За прилавком стоял один из моих сыновей: здесь стоит пометка в виде шестеренки — «заказ вручен покупателю». — Хозяин лавки с грохотом захлопнул книгу учета и поднял раздраженный взгляд на посетителей. — Больше я ничего не знаю. Вы довольны? Еще что-то вызнать желаете, или, может, уже сделаете одолжение и выйдете вон?

***

— Дорогу! Дорогу! Полиция едет! Вы что, ослепли?!

Констебль Бэнкс, клаксонируя и разгоняя прохожих, несся на своем самокате по тротуару Твидовой улицы. Пару раз избежать попадания под два безжалостных служебных колесика кое-кому удалось лишь чудом. Но констеблю было все равно — у него на пути возникали какие-то совершенно бессмысленные никчемные личности, и город ничего не потерял бы от их исчезновения. Кто знает: может, они перестали бы захламлять собой улочки, и в этой тесной конуре, Саквояжне, стало бы хоть чуточку легче дышать.

Несмотря на все жалобы на устаревшее (в понимании Бэнкса) служебное средство передвижения, управлялся с ним толстый констебль превосходно. Отталкиваясь время от времени от тротуара ногой и привычно распределяя вес (по половинке пуза симметрично на каждую из сторон самоката), он почти не крутил руль — пусть крутят свои рули ленивые прохожие.

И хоть «неспешность» могла бы стать вторым именем констебля Бэнкса (если бы его вторым именем было не «Томас»), сейчас от того, насколько быстро он доберется до вокзала, многое зависело. В эти мгновения он впервые жалел, что к полицейским постам в Тремпл-Толл не подведена сеть пневматической почты, и теперь из-за этого ему нужно было тратить драгоценное время.