О воинстве немертвых

Значит, эта война не закончится так быстро. Не будет стояния двух воинств друг против друга. Будет сражение, будет битва. Стратоник продолжал все это время надеяться на то, что это случится не так скоро, что этот старый лис, Альтиген, будет играться чужими руками в крепостях и убежищах, быть может, он нападет ещё на одно союзное убежище или продолжит увеличивать свое влияние в Новом Храме, но он решил пойти в лобовую. Такое передвижение войск не может быть расценено иначе, как намерение атаковать область Белого города.

Стратоник налил себе вина, выпил кубок залпом и посмотрел мельком на Альтиора, все также мерно расхаживающего по комнате, но вот он подошел к столу и сделал глоток, чтобы смочить горло. И кто же из них к кому притягивается… что будет в этих сражениях… не обретет ли Альтиор популярность? Не обретет ли славу? Не задвинет ли их всех? Что-то будет. Стратонику это не нравилось. Император, имеющий признание лучшего войска на континенте, это было бы слишком опасно для города.

_____

Заседание началось через несколько дней.

На нем была почти полная явка, кроме нескольких южан, почти все белые маги.

Ощущения источаемого всеми спокойствия приводило к расслаблению. Легкий свет, легкий воздух, некоторый аромат масел. Шепот, шелест, шарканья, стук сандалий по мраморному полу, царил дух некой коллегиальности и больших городских зданий.

Маги сидели небольшими кучками, как всегда, и обсуждали меж собою предстоящее заседание. Чьи-то интересы, чьи-то судьбы, чьи-то голоса. Редко, когда требовалось продумывание настоящей стратегии, но в эти дни перед городом стояла серьёзная задача, а потом маги в совете вели себя дисциплинированно, действовали едиными фракциями.

Стратоник пришел заранее и сидел на своем кресле, перебирая в пальцах четки из дуба, размышлял о предстоящем. И было так легко. И ему это не нравилось. Чувство было обманчивым. Про себя префект знал, что курс, которого он придерживался, начинает сдавать. Война, теперь они воевали с Альтигеном.

Стратоника раздражало не то, что война в головах магов стремилась смениться вновь благополучным миром, против мира и он был бы не против, а то, что мысли и решения становились неполноценными, половинчатыми.

Либо война, либо мир. Иного не дано.

С другой стороны, белые маги хором могли бы указать ему на текущее положение дел, которое нельзя назвать ни миром, ни войной. На чужой территории, отчасти чужими руками.

Но Стратоник считал, что нужно либо жестоко и до конца воевать, либо прекращать войну, устанавливая строгий мир. Белое рыцарство в лице Альтиора неостановимо стремится уничтожить черное рыцарство, и город в лице Стратоника не смог этого предотвратить.

Наверное, самым главным врагом Стратоника был не Альтиген, а сам Альтиор и совет Белого города, против безумия которых он внутренне сражался.

Больше всего боялся текущего исхода событий Зэорис. Вот он, сидит там, как всегда, близ людей из града Вольного и о чем-то переговаривается с ними. Стратоник не вникал в эту связь, не пытался понять, о чем они общаются и какие у них отношения, но подмечал увиденное для себя. Для чего Зэорису якшаться с гостями из Вольного? Мятежная крепость, видно, знатно одаривает его рудой и магическими предметами, золотом или даже серебром. Это было нехорошо. Стратонику необходимо будет обсудить это с Протелеоном. Совет стал не правящим органом, не священным собранием лучших из магического сословия, но грязным местом, где переплетаются интересы разных убежищ, городов и местных кланов. Это было столь отвратительно…

Но вот зашел Протелеон, за ним Альтиор и помощники верховного мага, которые должны были вести записи заседания.

Все маги притихли и расселись более разряжено.

В тишине отдавались гулом шаги немногих вошедших.

Двое слуг с грохотом закрыли двери зала.

Встав за мраморную трибуну, верховный маг поднял невысоко руку в приветствии.

— Объявляю заседание Совета Белого города открытым.

Умеренное рукоплескание.

В бессильной злобе Альтиор сел в кресло близ трибуны.

— Посмотри на них… — начал он шипеть, пытаясь поделиться своим гневом со Стратоником, но тот держался с гораздо большим самообладанием.

— Не смотри так Альтиор, держи себя достойно.

Альтиор многозначительно посмотрел на Стратоника, но тот лишь спокойно созерцал толпу.

— Первое слово даю императору нашего города и главе белого рыцарства Альтиору, — громко произнес верховный маг, после чего отошел от трибуны.

В освободившуюся пустоту дня ворвался император.

Его тога, в этот раз алая, как всегда, резко выделялась на фоне пастельной дремоты каменных сводов.

— Итак, — он поднял вверх руку, словно настоящий оратор, — я должен, как горожанин и как белый рыцарь, заявить о том, что эта война для нас неизбежна. Я должен сказать, что мы будем сражаться, хотим мы того или нет. Те, кто сегодня скажут, что нам нужен мир, не знают, что происходит в горах, — зал отозвался презрительной тишиной, холод которой исходил от недовольных лиц белых магов, — Да, вы хотите мира, но хочет ли его Черный орден? Хотят ли черные рыцари, которых одно раздражает само наше существование, мира с нами? Я белый рыцарь, и буду сражаться за этот город всегда. Вопрос лишь в том, когда вы призовёте меня для этой защиты. И будет слишком поздно, если черные знамёна будут реять под нашими стенами.

Тишина.

Альтиор сошел с трибуны, прошел прямо к вратам.

Верховный маг встал:

— Зал совета нельзя покинуть, покуда не окончится заседание.

— Я покину! — отозвался Альтиор, все также восклицание его развеялось в злобном безмолвии.

Подойдя к дверям, он достал кинжал и угрожающе глянул на слуг. Они сразу же боязливо кинулись поднимать засов, открыли двери, в которых исчез император, и сразу же закрыли их за ним, также поставив засов.

Как только захлопнули двери, поднялся гам, шум.

Поднялся Гликон, худощавый белый маг, источавший своим видом старость, он указал трясущейся рукой на двери и завопил:

— Кинжал, у этого подлеца был при себе кинжал! Оно ни ставит совет ни во что!

Стратоник прикрыл лицо рукой, стыд захлестывал его, стыд за раздрай, за ненависть, за беспорядок, воцарившийся здесь, в сердце города, мечту о котором он так лелеял в своем сердце.

Поднявшись, он подошел к трибуне.

— Ты дашь мне слово? — обратился он к Протелеону.

— Конечно, — отозвался верховный маг, с печалью смотревший на зал, и воскликнул, — слово префекту города Стратонику.