О времени, о товарищах, о себе

Это был типичный капиталистический бизнес. Стимулом здесь была нажива, средством – обман.

Мы должны развивать другие отношения между людьми, нам эти методы не подходят. Сколько же должно быть проявлено инициативы, чтобы использовать все богатства этого края! Их здесь неизмеримо больше, чем на исхоженных, ископанных землях Европы.

Челябинск

Как же все здесь изменилось за последние четыре года! Центральная улица застроена большими красивыми домами. Впереди видны трубы районной электростанции – ЧГРЭС. Тогда она казалась очень крупной – 170 тысяч киловатт. Таких станций по стране насчитывалось всего несколько. За ней видны корпуса ферросплавного, абразивного и электродного заводов, а на другом берегу реки Миас дымит труба цинкового завода.

Еще четыре года назад здесь были пустыри – окраина небольшого города. Теперь эти места обрели индустриальный облик.

Когда я появился в мае 1935 года в Челябинске, никто не хотел верить, что я приехал по собственному желанию. Как-то, проходя по цеху, я услышал разговор двух молодых инженеров. Они не догадывались, что я все слышу. До меня долетели слова:

– Ну, этот «иностранец» больше двух месяцев в нашей дыре не усидит.

Позже я узнал, что оба они из Ленинграда и им жизнь в Челябинске была в тягость. Их тянуло назад, «на берега Невы». А мне в Челябинске нравилось, но я это скрывал, опасаясь, что будут думать, что я кривлю душой.

Мне не приходилось раньше длительное время работать на металлургических заводах. Я бывал на практике на Сормовском заводе, работал на заводе «Красный автоген» в Ленинграде, был также на других заводах. Но я бывал на этих заводах недолго и не в качестве должностного лица, а в роли практиканта, а это не одно и то же.

В Челябинск же я приехал техническим директором завода. На мне лежала ответственность за всю технологию производства. Мои указания должны быть законом, но вместе с тем я видел и сознавал, что в этой сложной области производства много темных мест и нехоженых троп. Производства ферросплавов в нашей стране еще не существовало. Первым специалистам, закончившим теоретические курсы по металлургии, негде было получить производственную практику. Итак, мне предстояло руководить первым, только что построенным заводом.

Инженеры у нас подобрались только молодые, недавно прибывшие из Москвы, Свердловска, Ленинграда. Старых специалистов в этой отрасли металлургии не было вообще.

Директором завода был тоже молодой энергичный человек – Марк Александрович Власов. Ему было тридцать два года – на два года моложе меня. Главный механик Гидгарц – тоже из молодых. Учился во Франции. Заместитель директора Маккавеев – коренной уралец, мой ровесник. Сменные инженеры – в возрасте не старше тридцати лет.

Кое-кого из них я знал. В свое время читал им лекции по производству ферросплавов. Теперь они имели передо мной неоспоримое преимущество – владели опытом производства. Удастся ли мне установить с ними контакт и создать те условия взаимопонимания, которые необходимы для нормальной работы?

Директор завода принял меня хорошо и всячески старался создать наиболее благоприятные условия для работы. Но здесь я никак не мог отделаться от чувства, что нахожусь в каком-то новом для меня мире. Он, этот мир, волновал меня, и я все время находился в состоянии напряжения и подъема.

Сильно сказались и четыре года пребывания за границей. Я видел не только отставание нашей техники от европейской, но с большой радостью замечал, что наши люди – казалось бы, такие же заводские работники, как и на Западе, – поглощены совершенно другими интересами, живут иной, полнокровной и творческой жизнью.

Вот он, мастер Карнаухов, нет, он еще не мастер, мастером и лауреатом Государственной премии он стал позже – он просто плавильщик на печи по производству ферровольфрама. Он живет этим производством, все его мысли направлены на то, чтобы поднять производительность печи, снизить потери дорогого сырья – концентрата вольфрамовой руды. Концентрат поступает в Челябинск из Англии. В деревянных ящиках. В каждом ящике по два тяжелых мешочка из китайской соломки – на ящиках английские надписи, на мешочках – китайские.

Добыча вольфрамового концентрата в Китае – монополия английской компании. За этот концентрат мы платим английской фирме сибирским маслом и кубанской пшеницей. Карнаухов это знает, и он бережет каждую щепоть дорогого сырья.

Но неужели у нас, в Советском Союзе, нет вольфрамовых руд? Не может этого быть! Безусловно есть и даже здесь, в Челябинской области – между Челябинском и Троицком. Оно даже описано в одном из журналов. Правда, это месторождение комплексное, как и многие из уральских рудных месторождений. Вместе с вольфрамом в руде содержится медь. Медь нужно выделить из руды, ее присутствие в вольфраме недопустимо, это усложняет производство.

А вот в одной уральской школе я видел образцы таких же вольфрамовых минералов, какие мы ввозили из-за границы. Их нашли школьники и принесли в уголок природы. Но но путям школьников еще не проследовали геологи. Они придут туда позже. Пока же эти месторождения не исследованы.

Добычи отечественных вольфрамовых руд у нас в то время по существу еще не было. Мы, как робинзоны, все должны были начинать с азов. Мы не знали, как извлечь из руды нужный нам вольфрам, как получить из горной породы, содержащей ничтожное количество этого природного минерала, концентрат, а затем из концентрата – металл.

В лаборатории электрометаллургии Московской горной академии над этими проблемами трудился в то время молодой инженер Боголюбов. Теперь, когда я пишу эти строки, он солидный ученый – доктор технических наук, тогда же был просто Володя. На первой Всесоюзной конференции по ферросплавам в 1932 году Боголюбов сделал доклад о производстве ферровольфрама. Он говорил о том, что в Советском Союзе вольфрамовые руды открыты в Забайкалье и на Урале, но пока разведанных запасов недостаточно для удовлетворения нужд металлургической промышленности.

В резолюции конференции отмечено, что, ввиду недостаточности сырьевой базы, следует форсировать геологоразведочные работы по вольфрамовым месторождениях и вместе с тем вести научно-исследовательскую работу по изысканию новых недефицитных материалов, могущих заменить вольфрам.

А вольфрам нужен. Вольфрам – это нити электроламп, режущие части ряда инструментов, это необходимая добавка ко многим специальным сталям, в том числе сталям оборонного назначения.

Вот и приходится покупать и ферровольфрам, и вольфрамовый концентрат за границей.

Карнаухов не только понимает это, но и принимает близко к сердцу. Он озабочен несовершенством процесса плавки и делится своими соображениями, как улучшить и производство ферровольфрама, изменить конструкцию печи и печного инструмента. Он никогда ни на что не жаловался и ничего не просил лично для себя. Казалось, у него нет жизни, не связанной с производством.

…Но она, конечно, была и у Карнаухова, и у других. Люди ходили друг к другу в гости, и в заводском поселке можно было слышать веселые песни, несущиеся из открытых окон домов.