О всех созданиях - больших и малых

Миссис Грайер угнетала меня не меньше мужа. Женщина поразительно тощая, с недовольно поджатыми губами, стол она держала чисто спартанский, основой которого была жидкая овсяная каша. Овсянка на завтрак, овсянка на ужин, а днем тоскливая череда анемичного рубленого мяса под названием то рагу, то поджарка и водянистых безымянных супов. Что бы она ни стряпала, это никогда не имело никакого вкуса. Ангус Грайер приехал в Йоркшир тридцать лет назад — шотландец без гроша в кармане, как и я, — и приобрел доходную практику старым, точно мир, способом: женившись на дочери своего патрона; иными словами, практику он получил в приданое. Но в приданое к миссис Грайер.

По-моему, она все еще чувствовала себя главной, вероятно, потому, что жила в этом доме с рождения, среди воспоминаний о своем отце, который создал эту практику. Любые посторонние воспринимались как гвоздь в ботинке, и я мог понять, что она чувствует. В конце-то концов, она была бездетна, вела безрадостную жизнь, и ее мужем был Ангус Грайер. Мне было искренне жаль ее.

Но жалость жалостью, только миссис Грайер буквально не давала мне свободно вздохнуть и нависала надо мной, будто приставленное ко мне привидение. Когда я возвращался с вызовов, она непременно встречала меня и засыпала вопросами: «Где вы пропадали?» Или: «Я понять не могла, куда вы запропастились. Заблудились, может быть?» Или: «Срочный вызов. Почему вы всегда так мешкаете?» Возможно, она подозревала, что я на час-другой заходил в кинотеатр.

По вечерам в приемной всегда набиралось много мелких животных, и у нее была неприятная привычка подслушивать под дверью, что я советую клиентам. Но полную волю она давала себе в аптеке, где следила за каждым моим движением, ядовито критиковала мои рецепты и постоянно выговаривала мне за неэкономность: «Вы слишком много хлородина кладете. Разве вы не знаете, какой он дорогой?»

Я проникся глубочайшей симпатией к помощнику, который бежал оттуда без предупреждения. Найти работу было очень трудно, и молодые выпускники ветеринарных колледжей готовы были терпеть очень многое, лишь бы заниматься своим делом, но я скоро понял, что у этого неведомого мне страдальца иного выбора не было.

Небольшое хозяйство Адамсона находилось у границы города, и, возможно, потому, что я только что вдосталь налюбовался на Грайера, морщинистое терпеливое лицо фермера и дружелюбный взгляд показались мне необыкновенно ласковыми и привлекательными. На костлявой фигуре комбинезон цвета хаки висел, словно на вешалке. Он потряс мне руку.

— Так у нас сегодня новенький? — Он оглядел меня с головы до ног. — Видать, вы и в работе новичок?

— Совершенно верно, — ответил я. — Но я быстро учусь.

Мистер Адамсон улыбнулся.

— Да вы не тревожьтесь, молодой человек. Я верю в свежую кровь и свежие идеи. Вот что нам в хозяйстве нужно. Слишком уж долго мы топчемся на месте. Так пошли к коровник, я вам корову покажу.

Коров было около дюжины, и не обычных шортгорнов, но айрширок, очень здоровых и ухоженных. Мою пациентку я сразу определил по розоватому выпячиванию вагинальной стенки величиной с футбольный мяч и шейке матки в продольных бороздах. Фермер, вызвав ветеринара, не тратил времени зря: розовая масса была чистой и неповрежденной.

Он внимательно наблюдал, как я обработал выпавший орган антисептиком и водворил его на место, потом он помог мне соорудить приступку из дерна и досок, чтобы корова встала на нее задними ногами. Когда мы все закончили, корова стояла так, что хвост у нее был заметно выше головы.

— Так, говорите, если несколько дней давать ей льняное масло, эта штука больше не вывалится?

— Вот именно, — сказал я. — Но следите, чтобы зад у нее был приподнят.

— Обязательно, молодой человек, и большое вам спасибо. Я знаю, вы очень для меня постарались, и я буду рад снова с вами свидеться.

Садясь за руль, я испустил мысленный стон. Постарался! С чего вдруг эта штука останется на месте без швов? Но я должен был следовать инструкциям, и Грайер, как он ни неприятен, все-таки не круглый дурак. Не исключено, что он прав. Я выкинул случившееся из головы и поехал по следующему вызову.

Менее чем через неделю, когда я за завтраком ковырял неизбежную овсянку, Грайер, который уже рисковал спускаться вниз, внезапно рявкнул:

— У меня тут открытка от Адамсона. Он не удовлетворен вашей работой. Поедем сейчас туда вместе и выясним, что не так. Мне такие жалобы не нравятся.

Его обычное выражение обиженности на всех и вся стало еще заметнее, на белесые глазки навернулись слезы, и мне почудилось, что вот сейчас эти слезы подсолят овсянку.

На ферме мистер Адамсон сразу повел нас в коровник.

— Ну, что вы об этом скажете, молодой человек?

Я посмотрел, и у меня екнуло сердце. Розовая выпуклость теперь превратилась во вздувшуюся лиловатую массу. Она была облеплена грязью, и сбоку змеилась воспаленная рана.

— Недолго она там оставалась, а? — негромко сказал фермер.

От стыда у меня перехватило горло. Так безобразно обойтись с отличной коровой! Я чувствовал, как краска заливает мне лицо, но, к счастью, рядом стоял мой патрон — сейчас он все объяснит. Я обернулся к Грайеру, который сопел, что-то мямлил, моргал глазами, но так ничего и не сказал. А фермер продолжал:

— Сами видите, она ее поранила. Верно, зацепила за что-то. И вот что: не нравится мне ее вид.

Не в характере этого доброго человека было предъявлять претензии, но он был очень расстроен.

— Может, вы бы сами, мистер Грайер? — сказал он.

Грайер, который так и не сказал ни единого внятного слова, теперь мгновенно приступил к делу. Выстриг шерсть у основания позвоночника, сделал эпидуральную анестезию, вымыл и дезинфицировал матку и с усилием водворил ее на место. Затем закрепил несколькими крепкими швами, использовав дюймовые резиновые трубочки, чтобы они не впивались в вагину. Законченная работа выглядела аккуратной и профессиональной.

Фермер мягко положил руку мне на плечо.

— Вот это больше похоже на дело. Теперь видно, что снова она не вывалится, верно? Так почему вы-то так не сделали, когда приезжали в прошлый раз?

Я опять повернулся к Грайеру, но на него вдруг напал страшный кашель. Я продолжал смотреть на него, но он молчал, и, повернувшись на каблуках, я вышел из коровника.

— Да вы не расстраивайтесь, молодой человек! — крикнул мне вслед мистер Адамсон. — Всем нам учиться приходилось, а опыт ведь ничем не заменишь, верно, мистер Грайер?

— Верно, верно. Справедливо, да, справедливо, — про-мямлил Грайер.