Об этом нельзя забывать:Рассказы, очерки, памфлеты, пьесы

— ...идиотов, вы хотели сказать? Спасибо.

— Не за что. С идиотами было бы не так уж трудно справить­ся. Хуже, когда этих камелотов протежируют няньки вроде вас, миссис.

— Ваша склонность к эпитетам, сэр...

— Менее, наверняка менее опасна, чем ваша забота о по­следышах нацистского дьявола. Впрочем, могу вас успокоить: американцы выдали всего несколько десятков предателей и то лишь потому, что те в прошлом стреляли по вашим джи-ай. Основная же масса, несколько сот тысяч этих негодяев, все еще пребывает под вашей любвеобильной опекой.

— У вас, должно быть, нетерпимость в крови, если вас не волнует даже судьба несчастных детей.

Я не успел ответить. Внезапно заскрежетали тормоза, и мис­сис Маккарди остановила машину перед двумя молодыми джентльменами в американской форме (без знаков различия) и с красно-белыми ленточками на груди. Оба джентльмена по­казывали пальцами на небо.

— Садитесь,— сказала с материнской улыбкой миссис Маккарди.

— Данке шейн! — ответили джентльмены с чистым галицийским акцентом и сели в машину.

Меня удивило, откуда они взялись в этой безлюдной мест­ности.

— Вы где живете? — спросил я.

Украинская речь не произвела на джентльменов никакого впечатления. Один из них, шатен, с широким шрамом на щеке, ле­ниво ткнул пальцем в сторону леса. И в самом деле, в перелеске можно было разглядеть трехэтажный дом казарменного типа, весь увитый, точно плющом, гирляндами полуголых загорелых тел. Эта картина заметно смутила мою спутницу, и ведомая ее рукою машина чуть не врезалась в ограду из колючей проволоки.

— Если не ошибаюсь, миссис Маккарди, это ваши воспи­танники...

На лице ее проступило нечто подобное румянцу.

— Вы не ошибаетесь.

— Не считаете ли вы, что безделье не самый лучший способ воспитания?

— Этот вопрос я прошу вас задать кому-нибудь другому.

— Кому?

— Ну хотя бы даже командованию третьей армии ЮНРРА, которое, к сожалению, заботится лишь о телесных потребно­стях перемещенных лиц.

Должно быть, миссис Маккарди чувствовала себя неловко.

— Не надоела вам такая жизнь? — спросил я у наших пас­сажиров.

— Какая именно? — переспросил полный брюнет мелодич­ным львовским говорком.

— Безделье.

— Нет.

— И так до самой смерти?

— Мы еще не собираемся умирать.

— О нас думают американцы,— прибавил шатен.

— И что же они придумали?

— Говорят, что нас еще подкормят немножко, а потом по­едем в их армию, в Японию или еще куда-то. Обещают нам аме­риканское подданство после трех лет службы.

Я лояльно переводил миссис Маккарди все, что говорили «перемещенные» джентльмены.

— Вы поляки?

— Нет,— ответили дуэтом пассажиры,— мы украинцы. Поляков уже взяли в охранную роту. Там они охраняют амери­канское имущество.

Справа от дороги тянулось огромное поле, ощетинившееся сот­нями, тысячами пушечных стволов. У входа стоял сторож этого монументального склада в американской каске с польским орлом.

— Сервус, Ясь! — крикнул ему брюнет и, обращаясь ко мне, сказал: — Это из «бригады Святого Креста» НСЗ [9] . Как пришли год назад из Польши целым подразделением, так и служат под­разделением.

— Холерические парни,— уточнил информацию шатен.— Поссорятся за картами и сразу — в ножи.

9

«Народове силы збройне» — военные отряды из перемещенных лиц польской национальности в послевоенной ЗападнойГермании.

— А вы?

— Мы на деньги редко играем. ЮНРРА мало платит.

— А можно ли узнать, почему у вас на лацканах ленточки польских цветов?

— Нам сказали, что так лучше — большевики не будут иметь на нас прав.

— Кто же мог вам так сказать?

Миссис Маккарди торопливо прервала нашу беседу:

— Боюсь, сэр, что вы злоупотребляете болтливостью про­стодушных ребят. Неужели вы не хотите понять, что интеллек­туальный уровень этих парней ни в какой степени не соответ­ствует вашим, мягко говоря, чрезмерным требованиям? Я уже не говорю о том, что ваш способ задавать вопросы напоминает следствие. Неужели вы даже здесь, где господствует американ­ское право, не можете простить этим симпатичным парням, что они по-своему понимают и любят свободу? Разве вы...

— Ви шпет ист ден? [10] — прервал поток ее красноречия брюнет.

Миссис Маккарди оторвала левуюруку отруля, и на солнце блеснуло золото ее часов.

— Двадцать пять десятого,— ответила миссис с материнской улыбкой.

Не успели мы проехать и двухсот метров, как брюнет, ста­раясь, должно быть, показать свое пристрастие к американ­ским манерам, фамильярно потрепал миссис по плечу.

— Стоп,— крикнул он, и машина послушно остановилась.

10

Который час (нем.).

На этот раз джентльмены решили блеснуть манерами на­шего полушария. Сперва шатен, затем брюнет припали к ручке миссис Маккарди. Выглядело это очень мило. О, миссис Мак­карди прощалась со слезами на глазах.

Внезапно она вспыхнула и, оторвав взгляд от молодых людей, скрывшихся в глубине придорожного леса, устремила глаза на меня. Это не предвещало ничего хорошего.

— Теперь я понимаю, почему вас не любят! — проши­пела она.

— Меня?

— Всех вас! Ведь в каждом из вас сидит фанатичный Торквемада, не способный понять, что и в груди еретика может биться благородное сердце.

Она произнесла эти слова с убийственным сарказмом.

Джип летел, как стрела.

— Передержка, миссис. Во-первых, ни павеличи, ни бандеробцы не напоминают мне ни одного известного из истории еретика. Разве если назвать еретиком Иуду Искариотского.

— Как всегда — неоригинально. А во-вторых?

Жестом подверженной сплину королевы она поправила ле­вой рукой волосы. Эта рука вдруг приковала мое внимание.

— А во-вторых? — повторила она.