Обаятельное чудовище
Шрифт:
– Может… ну ее, вечеринку? – Томно спрашивает она, подвигая ко мне упаковку резинок.
– Знаешь, как потратить мое время с большей пользой? – Усмехаюсь я, подаваясь вперед и втягивая носом запах ее дешевых духов.
– Есть парочка идей… – Улыбается она.
Через минуту мы с ней уже в темной подсобке. Упаковка презервативов распечатана, и мне приходится прерваться, чтобы надеть один из них. Едва дело сделано, грубо задираю ее юбку, умелым движением стягиваю вниз белье. Подхватывая девицу на весу и поддерживая за бедра, прижимаю ее спиной к стене и мощно ударяюсь
Она стонет, выгибая спину и ударяясь затылком о стену. С каждым новым толчком охает все громче и принимает меня все глубже. Ускоряю темп.
Никаких прелюдий, никаких поцелуев. Мы словно соревнуемся, кто первым придет к финишу – чужие чувства нас не волнуют. Рыжая кричит, уже не стесняясь того, что кто-то может войти в аптеку в столь поздний час. Ее руки мечутся по моим плечам, пальцы больно впиваются в кожу, и чем ближе финал, тем отчаяннее становятся ее стоны.
– Вау… – Судорожно выдыхает она, когда все уже кончено.
Я опускаю ее на пол, как ненужную вещь, и рыжая едва не теряет равновесие. Дышит тяжело, ноги ее будто не слушаются.
– Да, это было… весело. – Пытаюсь отдышаться я.
Ускоренный до предела пульс бьет набатом в виски. Яркое, быстрое и короткое наслаждение – это то, что было нужно, чтобы снять накопившееся за сутки напряжение. В теле теперь пустота и легкость. Кажется, даже мысли прояснились.
– Повторим как-нибудь? – Предлагает она, неуклюже оправляя юбку.
– Разумеется. – Отвожу сытый, довольный взгляд.
Когда мы возвращаемся в торговый зал, я достаю бумажник, но ее рука останавливает меня на полпути:
– Не надо. – Рыжая швыряет мне вскрытую пачку презервативов. – За счет заведения.
Она лукаво смеется. Ее раскрасневшееся лицо залито торжествующей улыбкой.
– Да ты святая! – Удивляюсь я.
Забираю упаковку и ухожу прочь, мечтая смыть с себя скорее дешевый приторный запах ее духов.
– Эй, ты обещал зайти! – Ловит меня в коридоре соседка.
Она стоит на пороге своей квартиры, невинно хлопая накрашенными ресницами.
«Ну, что, приятель, – спрашиваю я, – у тебя еще остались силы?»
В районе ширинки настойчиво подрагивает и наливается тяжестью.
«Остались…»
– Ходил за молотком, – объясняю я, направляясь к двери соседки.
– И где он? – хихикает она, оглядывая меня с ног до головы.
– Кто?
– Молоток.
Подхожу к ней ближе, пристально смотрю в глаза. Вижу, как расширяются ее зрачки, как в волнении подрагивают уголки губ. «К чему терять время, если можно сразу перейти к делу?» Беру ее руку и бесцеремонно кладу туда, где уже стало ужасно тесно.
– Я вообще-то имела в виду… – Краснеет она, пытаясь убрать ладонь.
Но я держу крепко.
– Да брось. – Вталкиваю ее в квартиру и закрываю за нами дверь. – Не говори мне, что я неправильно тебя понял.
Марта
Я вхожу в здание фирмы, и на меня смотрят, как на инопланетянку.
Не будь я дочерью одного из акционеров, меня бы вышвырнули без разговоров, но строгий охранник
возле рамки металлоискателя вынужден, сжав зубы, поприветствовать меня улыбкой и пропустить внутрь. Но отходит в сторону, но его взгляд и не думает скрывать неприязнь: всем своим видом я порчу имидж этого роскошного места.Рваные джинсы, черная косуха, мятая майка и большая жвачка во рту. Мой образ развязной неудачницы дополняют грубые, тяжелые ботинки на толстой подошве. Охранник с недовольным видом морщит лицо, но никто здесь не в силах запретить мне пройти туда, куда захочу.
И уж точно никто из этих холеных, двуличных, мерзких богатеев, еще помнящих меня забитой девчонкой в вязаном свитере и с косичками, не посмеет что-то вякнуть о моем внешнем виде.
Единственный человек, который был способен повлиять на меня хоть каким-то образом, теперь сам стал моим заложником. И именно я теперь говорю от его имени. Ирония судьбы, не иначе.
– Вы куда? – Секретарша с обильно подкрашенной оральной зоной подскакивает со своего стула, замечая мое приближение. – Стойте!
– К Эдику. – Сухо бросаю я и толкаю дверь в его кабинет. – Можно?
– Я ей говорила, что нельзя! – Визжит секретарша через мое плечо.
Эдуард Викторович вынужден спрятать стеклянную пилочку для ногтей в ящик стола и спешно подняться:
– Всё в порядке, Юленька. – Бросает он недовольный взгляд на секретаршу и указывает мне своей маленькой ручкой на свободное кресло. – Марта, проходи, садись.
– Привет. – Падаю в кожаное кресло и вытягиваю ноги.
Секретарша хлопает дверью, а Эдик, еле сдерживая рвущийся наружу гнев, оглядывает мои ботинки. Почти физически чувствую эмоции, которые у него вызываю, и это меня забавит. Знаю, что в любом случае он не сорвется – будет терпеть до конца, а потом действовать исподтишка. Такие, как он, никогда не грубят, боясь получить ответной реакции, они – тихие истерички, привыкшие использовать свою власть и деньги в холодной войне.
– Не могла постучать? – Спрашивает он, наклоняясь задницей на собственный стол.
– А что? Боялся, что застану тебя за просмотром гейского порно? – ввинчиваю я.
И Эдик стойко выдерживает мой выпад. И только выщипанная и умело подкрашенная темная бровь ползет по его лбу вверх.
– Девочка, вот чего тебе не хватает? – Улыбается он. – Почему ты принимаешь меня за врага?
Я подтягиваю ноги и выпрямляюсь, готовясь атаковать:
– Ты был у его лечащего врача. Мне сообщили.
– И? – Спокойно спрашивает он.
– Тебе недостаточно того, что я лично докладываю тебе о его здоровье?
По ухоженному лицу Эдика пробегает волна недовольства.
– Я просто хотел убедиться, что всё в порядке. Совет директоров волнуется, ты должна понимать.
– Поэтому ты спрашивал, сколько я трачу на его лечение?
Он кивает.
– Я поверенный твоего отца, дорогуша. – Его кадык дергается. Толстые пальчики-сосиски складываются в тугой замочек. – Я веду его дела, поэтому мой интерес в области ваших расходов естественен.
– И что? Выяснил? – Огрызаюсь я.
– Да. Информация вполне обнадеживающая.