Обед у людоеда

Поднявшись на один пролет вверх, я уселась на подоконник и принялась самозабвенно раскуривать длинную коричневую дамскую сигарку. Если признаться честно, я курить по правилам не умею. Люди вдыхают дым, а я – глотаю. Если начинаю затягиваться, моментально открывается дикий кашель, а дым, попавший в желудок, приятно согревает и расслабляет. Володя и Катя издеваются надо мной почем зря, но я не обращаю внимания на глупые шутки. Кстати, я научилась разбирать сигареты по вкусу. «Мальборо» – кислые, «Вог» – горькие, а ментоловые напоминают жвачку. Я самозабвенно пробую все новинки. Даже безумно дорогие сигареты мне по карману, дело в том, что я «курю» только одну в день. Катюша говорит, что я пользуюсь табаком, как конфетой. Верное сравнение.

Внезапно дверь квартиры Никиты тихонько приоткрылась. Из нее выглянул человек и опасливо посмотрел на лестничную площадку. Мне его поведение решительно не понравилось, и, когда мужик спиной вперед начал выбираться наружу, я крикнула:

– Стой, ну-ка, что ты там делаешь?

Мужчина повернул бледное, как снятое молоко, лицо, и я узнала… Андрея Корчагина.

– Вы, – залепетал художник. – А как вы сюда попали, зачем?

Судя по бегающим глазкам и вспотевшему лбу, художник пребывал в жутком страхе. Я мгновенно сбежала по лестнице и железным тоном сообщила:

– Меня сюда привели дела службы, а вы что делаете в чужой квартире в отсутствие хозяев?

Корчагин забормотал:

– Вот пришел, мы договорились на одиннадцать, а дверь закрыта, стою жду.

– Вы же вышли из квартиры!

– Да? Впрочем, верно, я случайно толкнул дверь, она подалась, заглянул в прихожую – никого, стал выходить, а тут вы.

– Прекратите врать, – велела я, – пошли в квартиру.

– Нет, – пробормотал Андрей, – только не туда.

Но я довольно сильно пихнула его большое тело в холл. Отчего-то сильный, самоуверенный мужчина не оказал мне никакого сопротивления, он только тихо просил:

– Не надо, не хочу, отпустите…

Такое поведение мне показалось подозрительным, я ухватила его за потную ладонь и потащила в гостиную. Возглас изумления вырвался из моей груди. Красиво обставленная комната была полностью разгромлена. Вещи из шкафов вывалены на пол, диванные подушки изрезаны ножом, кресла вспороты, а небольшой пуфик просто разломан на куски.

– Да, – присвистнула я, – что же вы тут искали, гражданин Корчагин?

– Ничего, – прошептал Андрей, – так уже было, когда я вошел, это до меня кто-то сделал!

– А говорили, что дальше прихожей не ходили!

Художник тупо уставился в пол.

– Нет, это не я. Зашел случайно, думал, Никита дверь не закрыл, у него замок не защелкивается… А тут такое, наверное, воры!

– В спальне были?

– Нет!!!

Я с сомнением посмотрела на него.

– Честное благородное, – быстро добавил Андрей. Но я абсолютно не верила этому мужчине. Чего это он так напуган? Пришел к приятелю, увидел распахнутую дверь, вошел, обнаружил, что квартиру ограбили… Почему не вызвал милицию? Отчего хотел удрать тайком?

– А ну пошли в спальню!

Но в остальных комнатах царил порядок, словно вор нашел то, что хотел, в гостиной. Впрочем, Никиты нигде не было.

– Так, – пробормотала я, заглянув в кухню и туалет, – теперь проверим ванную.

– Не надо, – придушенно пискнул Андрей, потом отчего – то сказал: – Это не я, – и сполз на пол.

Похоже, с ним приключился обморок. Недоумевая, чего это с ним, я быстро распахнула дверь в ванную, намереваясь найти там аптечку или, по крайней мере воду, чтобы плеснуть в лицо Андрею.

В маленьком помещении было жарко. Сама ванна была задернута зеленой непрозрачной занавеской из ткани. На ней, ближе к стене, виднелось аккуратное отверстие с черными, опаленными краями, словно кто-то прожег дырку горящей сигаретой. Тишина стояла могильная, и мне отчего-то стало невероятно страшно. Так плохо делается в ясный полдень на пустом кладбище, вроде нет никого, птички поют, а жуть берет. Я отдернула занавеску и увидела Никиту. Он полусидел в ванне, голова его лежала на бортике, остановившиеся глаза смотрели куда-то вдаль, словно покойник видел нечто недоступное живым. В полной прострации я машинально потрогала воду – теплая, даже горячая. Значит, работа эксперта будет затруднена, время смерти определить трудно, в кипятке тело остывает по-другому, медленно. Хотя, наверное, существуют специальные методики для подобных случаев… Вот явится милиция…

Милиция! Бог мой, конечно, не дай бог, ее уже кто-то вызвал, а я стою в ванной комнате возле трупа, а в коридоре валяется Андрей без чувств.

Я мгновенно схватила стаканчик, вытряхнула в раковину зубные щетки, набрала воды и стала тихонько плескать мужику в лицо и похлопывать его по щекам.

– Эй, Андрей, очнись, ну очнись же!

Наконец художник распахнул глаза, в ту же секунду он увидел меня, раскрытую дверь в ванную и в изнеможении прошептал:

– Это не я, он уже был убит…

Мне показалось, что живописец сейчас опять грохнется в обморок, поэтому я быстро перебила его:

– Знаю, вы пришли, а Никита с простреленной головой.

– Вы мне верите? – с надеждой спросил Андрей.

Куда только подевались его наглая самоуверенность и барство.

– Верю, верю, только давайте по-быстрому двигать отсюда, а то не ровен час милиция приедет, загребет в отделение, там с нами отнюдь не ласково побеседуют.

– Вы же сама следователь, – возразил художник, вставая.

– Потом объясню, – отмахнулась я и поволокла его к выходу.

Но в прихожей притормозила.

– Что случилось? – прошептал Корчагин.

– Сейчас, секундочку, – так же шепотом ответила я.

Вернулась в ванную комнату, стараясь не смотреть на то, что недавно было Никитой, задернула занавеску, вымыла стакан, сунула в него щетки, потом намочила носовой платок, погасила свет и тщательно протерла выключатель и все дверные ручки.

Лифтом мы воспользоваться побоялись, пошли вниз пешком. Наискосок от подъезда стоял шикарный «Мерседес». Андрей щелкнул брелком сигнализации, машина моргнула фарами и коротко гуднула, приветствуя хозяина. Внутри пахло дорогим мужским одеколоном и чем – то непонятным, но очень ароматным. Андрей вставил ключ в зажигание, мотор заурчал, словно сытый кот. Плавно покачиваясь, «Мерседес» поплыл в потоке машин. Да, это не разваливающаяся «пятерка» Самоненко. В такой тачке ощущаешь себя как минимум английской королевой.

– Зачем вы пришли к Никите? – строго спросила я.

Андрей ответил:

– Дело у нас было, по поводу одной халтуры, он просил меня быть в одиннадцать.

– И вы опоздали?

– Ну, минут на пятнадцать всего, а что?

– То, что вы врете. В одиннадцать он собирался еще спать, а в полдень ждал меня. Хотите, чтобы вам верили, лгите меньше!

Корчагин свернул влево, на маленькую безлюдную улочку, припарковался возле серого дома сталинской постройки, заглушил мотор, вытащил пачку «Мальборо» и совершенно спокойно парировал: