Объект «Фенрир»

Дуло дезинтегратора так и смотрело в точку между Комниным и Фёдоровым.

– Что вы сделали, - равнодушно сказал Федоров, глядя на развороченную установку.

– Попал в цель, - дезинтегратор стал очень тяжелым, и Михеев отправил его в крепления на ноге.

Комнин подошел к телу Цоя, потянулся к чёрной жиже, медленно вытекающей из исковерканного тела.

– Я не стал бы этого делать, - мягко сказал Попов, и Комнин, будто очнувшись, отдёрнул руку.

Зашуршало за спиной, и Михеев, кляня себя за невнимательность, бросил руку к дезинтегратору, одновременно, разворачиваясь, стараясь прикрыть людей в зале.

В открывшемся проёме стояла Кейко.

– Идём, Старший, - девушка кивком показала на коридор, - нам надо сделать ещё одно дело.

___***___

Банев вошел в кабинет, не глядя, прошел к столу, устало упал в кресло, бросил - свет.

И только тогда увидел на диване Михеева.

Михеев гадал, вздрогнет Банев, или, нет.

Не вздрогнул.

Только тяжело оплыл в кресле.

– Когда ты понял?

– Гораздо позже, чем надо, Банев, - Михеев подался вперед, сцепил пальцы, - понял бы раньше, может, Мирослав Цой и Сергей Бескровный остались бы живы. Увы.

– Как?

– Помнишь, я во время первого разговора спросил, а что ж ты Лурье не попросил. И ты сказал, что Лурье далеко, а я здесь. Я тогда тебе поверил, и только много позже думать начал, сопоставлять. Ну и запросил информаторий. Оказывается, Лурье как раз из рейса возвращался, вполне доступен был. Вот, тогда я и начал думать, да прикидывать.

Михееву было очень обидно.

– Знаешь, Банев, я когда понял, что это ты - поначалу, не поверил. То есть, в голове все сложилось, но я сидел и говорил себе, да, ладно. Не может такого быть. Не стал бы он звать меня, он же помнит меня по тому, старому миру, знает, чем такие игры со мной заканчиваются.

Михеев не выдержал, встал, началходить перед диваном. Он очень хотел, чтобы Банев хоть что-то ответил, но тот молчал.

– Я подумал, может, он это как раз потому и позвал? Помнишь, там, на Старой Земле, была такая теория - преступник, даже маньяк-убийца, хочет, чтобы его остановили. Я, правда, убедился, что она ни черта не работает, но ты... Банев, если бы ты был человеком, я бы так и подумал.

Михеев с надеждой подался вперед, как-то просяще склонил голову,

– Может, так оно и есть, а?

Банев засопел, завозился в кресле. Бурча неразборчивое задвигал ящиками стола, ящики были тяжёлые, с резными ручками, выезжали с неповторимым шорохом дерева о дерево, нагнулся, шаря где-то в недрах нижнего вместилища вещей, и снова показался перед Михеевым.

С неимоверно древним и потому как-то по-особенному опасным «герцогом» в руке.

Михеев неторопливо сел на диван, потянулся,

– Помнишь, Банев, ты мне как-то рассказывал о давнем инциденте с кроманьонцами? Мне о нем вот эта штука, - он кивнул на «герцог» в руке Банева, - напомнила. Записка Бромберга до сих пор, кстати, с грифом «для ознакомления специалистов», в инфосфере лежит. Как там сформулировано то было?

Михеев возвёл глаза к белому потолку и прочитал по памяти,

– Одним из наиболее очевидных вариантов представляется использование найденных зародышей, после их полного развития в социальной среде человеческого общества, в качестве эффекторов удаленной управляющей системы, как для изучения реакций социума, так и для выполнения строго определенных миссий. При этом, необходимо учитывать, что таковое использование возможно без ведома «эффектора».

Банев сидел неподвижно, на лицо его падала тень, пистолет смотрел точно в центр михеевской груди.

– Знаешь, а ведь настоящий «кроманьонец», это ты. Одно только отличие - ты то все прекрасно осознаешь. Вот, это, действительно, интересно.

– Зачем, Банев? Вот, ты мне скажи, на-хе-ра?
– произнес Михеев по слогам.

Банев неожиданно положил пистолет на стол, железо глухо стукнуло, и Михеев всем телом почувствовал, какой этот пистолет тяжёлый и настоящий. Банев растёр лицо руками.

– Устал я. Понимаешь, устал. Мы не умеем играть вдолгую. Понимаешь? Не умеет человечество - вдолгую. Так, чтоб просчитывать на сотни, на тысячи лет вперед. и не сможем никогда. Прошивка у нас такая, - развёл он руками.

– А «Сфера» - смогла. Единственная - смогла. На столетия, с планированием генетических линий, с кучей форсайтов по вееру магистралей развития, с - да с чем только не. Потому что поняли мы, не сдюжит человечество на каком-то этапе в одиночку. И союзников мы никаких себе не найдём. Не будет дружбы разумных рас, не будет радостного единения Разумов. Только переход в иное качество решал, хотя бы, отчасти те задачи, что наши прогнозисты видели.

– Но сейчас то...

– А что, сейчас, - подавшись вперед, нависнув над столом, горячечно прошептал Банев, - что изменилось? Мы так и топчемся на месте, человек так и остается....
– он пощёлкал пальцами, - человеками остаемся! Которые скатятся в каменный век, стоит чуть ослабить вожжи! Про сферу Горюнова помнишь? Сколько там светолет было первоначально? Двадцать! И, всё! регресс и вырождение! Что, от изменения единиц расчётов что-то изменилось? Да ни черта! Стоит самой совершенной колонии оторваться от освоенной сферы, и - не восходят семена! Как ты думаешь, почему мы не нашли ни одного, ни одного, - Банев почти орал, но орал шепотом, мотал пальцем, и это было страшно и противно, но Михеев слушал внимательно, - нового очага расширения цивилизации, хотя, сколько ушло кораблей в Перую Волну? А?!

Михеев приподнял бровь.

– Ни одного! Ни единого, Михеев! Обломки, руины и вырождение! А, почему, ты не задумывадся?

– Ах, да!
– картинно спохватился Банев, - ты же ушел замаливать грехи пред человечеством! Ты опротивел сам себе и удалился в звёздный скит!

Он грохнул кулаком по столу, «герцог» подскочил и гулко стукнулся обратно. Михеев почти ждал выстрела, но обошлось. Банев даже не обратил внимания.

– Ты голову в зад себе запрятал, чтобы неудобные вопросы себе не задавать! Там, еще там, на земле, я в тебе эту червоточину чуял! На расстоянии, а чуял! Потому и выходил на тебя, и вышел, и семя в тебя заложил!

– Так, над какими же вопросами я не задумывался?
– мягко спросил Михеев. Это было интересно, а Банев все время отвлекался.

– Почему мы неспособны воспроизводить свою цивилизацию, - Банев внезапно успокоился, рухнул обратно в кресло и вытер огромным платком лицо и побагровевший загривок, - мы способны только расширяться, не теряя связи с неким центром, с ядром, над определением которого «Сфера» билась еще в те годы. Увы, определенности так и не добились, а потом пришлось решать другие задачи.

Банев отстраненно смотрел на свои руки, переводил невидящий взгляд на «герцог», трогал его, крутил, и говорил. Выплескивал все то, что тащил через столетия, через беспробудный сон-смерть в саркофаге под руинами заброшенного города, через нежданный, хотя и чаемый возврат к жизни и поиск, неимоверно острожный поиск следов «Сферы», выстраивание новых связей - до сегодняшнего вечера на станции «Водолей».

Он говорил, а Банев очень четко видел огромные корабли-ковчеги Первой Волны, набитые капсулами-матками, соединенными с брусками управляющих искинов, изолированные отсеки ядра управляющего состава - с заранее клонированными аварийными телами и многослойными бекапами сознания, никак, ни в коем случае, не соединенные с обслуживающим ИскИном, и полёт сквозь межпространственную пустоту.