Оберег
Шрифт:
– Пока нет...
Посидели, помолчали.
– Ладно, - вздохнул богатырь, - давай, что ли, я тебе новую байку расскажу.
***
Солнце давно залило уже лучами заснеженный княжий двор, когда Руслан, кряхтя, поднялся. Тут же за это был наказан крепким ударом в лоб. Разлепил глаза, поискал взглядом обидчика. Обидчиком оказался стол. Вокруг валялись кости, объедки, и редкие богатыри, под утро так же, как и Руслан, сломленные крепким медом... Выполз из-под стола, поднялся на ноги. Окружающий мир становился все четче... Голова гудела, как после доброго удара булавой. В животе, судя по ощущениям, шла злая сеча непонятно между кем... Руслан вышел на крыльцо. Один из гридней, завидев пробудившегося дружинника, метнулся было за рассолом, но воин лишь
Когда Руслан вошел в конюшню, он был одет для дальней зимней поездки тепло и надежно. Первый же, кто ему там встретился, был Лешак - поповский сын, первый насмешник на Руси. Но и силач не последний, так что стоило семь раз обмозговать, прежде чем звать его на двобой после очередной шутки.
– А, Руслан! Добрый день!
– Лешак улыбнулся, явно готовился опять подшутить.
– Утро доброе - буркнул Руслан. Разговаривать с кем-либо, а тем паче, с Лешаком, ему не хотелось.
– Что, не охота задурно заклад отдавать? Решил все же поехать?
– Куда...
– начал было спрашивать Руслан, и - вспомнил.
... Не далее как вчера, в самый разгар пира, когда князь в очередной раз покинул трапезную по каким-то одному ему ведомым княжеским делам, вокруг Лешака собралось немало воев - из малой дружины, в основном, и Руслан в том числе. Лешак, относившийся к ним со снисходительностью старшего, решил распотешить их байкой. Впрочем, когда Лешак рассказывает, не понять, байка то или же быль, то он сам лишь и знает...
– ... и вот стоим мы заставой - Илья, Добрыня, ну и я, конечно. Третий день никого нет, скука. Я то к Илье, то к Добрыне - давай, мол, сыграем по маленькой. А они все отмахиваются: с тобой, мол, по маленькой, так после и вовсе без штанов уйдешь... А вообще-то прохладно, поземка такая, темнеет быстро, а в темноте много ли навоюешь? И, потом, где это видано, чтоб зимой богатырь на заставе мерз? Ну, да Жидовин у нас старшой, ему, понятно, виднее. И тут захотелось мне зевнуть. прямо мочи нет, как зевнуть охота. А чоб и не зевнуть?
– думаю. Ну, зевнул, харю к небу задрал... да так и остался с разинутым хлебалом в небо пялиться: смотрю, летит .
– Кто летит?
– не выдержал затянувшуюся паузу кто-то из самых молодых.
– Колдун, ясное дело! Да не на ковре, как кощунники бают, а просто так. Рожа черная, сам мелкий - в полменя, если наземь поставить... А бородища зато - как отсюда до крыльца, если не поболе... И девку в руках тащит... одежа на ней не наша, сама чернявая, из степняков, видать. Но ведь не орет, а только на меня пялится, словно хочет позвать на помощь, да не могет...
– Ну, а ты?..
– спросил Руслан, уже изрядно хмельной, когда Лешак, дожидаясь именно такого вопроса, опять затянул паузу.
– А что я? Понятное дело, достаю лук, накладываю стрелу... Но то ли в глаз что попало, то ли пальцы закоченели - на мгновение Лешак зарделся, как девка, - короче, запуталась моя стрела в бороде у колдуна. Я в него вторую - туда же... Илья с Добрыней меня на смех подняли, что, грят, окосел совсем, в этакую птицу попасть не можешь, все в хвост метишь? А пока они смеялись, колдун фьюить!- и под облака... И стемнело как-то сразу... А потом уж, когда в Киев возвращались, поспрошал я в корчме, что это за птица... Да, впрямь колдун. Черномордом кличут, за рожу черную... Так, вроде, вреда от него не было, как и добра, впрочем... Вот только до девок больно охоч... Прям как наш князь... вокруг заржали. Не смеялся лишь Руслан, он один видел, что князь давно стоит чуть
позади сгрудившихся вкруг рассказчика дружинников и внимательно слушает.– Ну, вот и вся байка. Хотите - верьте, хотите нет, но летуна этого я сам вот этими глазами видел.
– Да брехня это все!
– В кощунники бы тебя, Лешак...
– Постойте, а вдруг правда?
– Да какая там правда? Лешака не знаешь?
– младшие расходились, посмеиваясь, и не сразу сообразили, что князь все слышал. Зато уж, когда сообразили...
– Слава князю!!!
– Слава Владимиру!
– Слава!!
– Слава!!!
– крики эхом докатились до Золотой палаты, где пировали знатнейшие из богатырей, и эхом же вернулись обратно. Владимир кивнул, улыбнулся. Лично наполнил ковш медом, протянул Лешаку:
– Выпей, Лешак, сын поповский, хорошо баешь! А воюешь еще лучше! Дай нам Перун поболе таких воев, как ты, Лешак. Пей!
– Лешак выпил, дружина загомонила, зашумела, все стремились тоже поскорее выпить, прокричав князю здравицу - другую.
После восьмого как раз ковша Руслан ощутил вдруг мощь в себе столь небывалую, что хоть сейчас Царьград в одиночку взял бы! Он вскочил из-за стола, грянул пустой ковш об пол:
– Эй, Лешак! Не знаю уж, как кто, а я тебе поверил. Ну про это... Про колдуна летучего. И уж ежели тебе недосуг было его ловить, так я спымаю! И в Киев за его же бороду приволоку!
Вокруг загомонили весело, посыпались предложения:
– Руслан, а ты как его брать думаешь? Ежели влет, так тут тебе сачок с полкиева потребен.
– Да нет, он его на живца возьмет. Станет в чистом поле, девкой нарядится, колдун сдуру прилетит, тут наш Руслан его и...
– Да брось, Руслан, сказки ж все это!
– Да он и не сдюжит!
– перекрывая общий гвалт заорал Гуннар-Варяжонок, найденыш новгородский. Его некогда нашли новгородские купцы на берегу варяжского моря: к берегу прибило челн, а в нем полумертвый от голода ребенок да нож варяжской работы. Так его Варяжонком и прозвали. А Гуннаром уже потом варяги нарекли.
– Не сдюжишь ведь, Руслан? Ну, куда тебе колдунов ловить? Сопли подотри сначала!
– мощный удар швырнул молодого варяга через стол. Тот поднялся, утерся. Сказал уже трезвым голосом:
– Ладно, на кулак сам нарвался, неча языком что попало мести... Но хочу об заклад в две золотых гривны с тобою побиться, что не сдюжишь ты татя летучего добыть. Ну, бьемся?
– Бьемся.
Две золотых гривны для Руслана были бы ощутимым богатством, тем паче, что пока их у него не было. А Гуннар-Варяжонок обогатился в походах за зипунами лихих новгородцев.
И пошло - поехало веселье пуще прежнего... Князь, ничего не сказав про спор, головой лишь покачал и ушел к Большой дружине. Лешак тоже ушел, а младшие веселились еще долго...
... И вот теперь надо, оказывается, ехать за тридевять земель ловить странного колдуна. Но не давши слова - крепись, а давши - держись, и поэтому так ответил Руслан Лешаку:
– Да, поеду ловить поганца... Сейчас похмелье собью, а завтра поутру в путь.
– Добро. А колдуна я впрямь видел, - сказал Лешак совершенно серьезным голосом, - вот как тебя сейчас. Но где он гнездится - не знаю... Сказывали мне мужики в корчме, что в Таврике где-то, но Таврика ведь большая... Ищи.
– И найду.
– кивнул Руслан, в голове опять что-то сдвинулось. она заболела совсем по-прежнему, он вскочил в седло, медленно, шагом, выехал за ворота. Потом пустил коня рысью, выехал за городские ворота - и галопом полетел вдаль...
Нет лучшего средства от похмелья, чем бешеная скачка с непокрытой головой по просторам. Рассол да кислое пиво - слабакам, а воям - встречный ветер, радость дороги, с мечом в руке, а то и с колчаном каленых стрел за спиной. Глядишь, так и дичь какую подстрелишь, а то и с ворогом в поединке сойдешься... И тогда похмелье - как рукой, голова свежая, как в первый день жизни... "Гм, как в первый день - это, пожалуй, слишком..." - подумал Руслан, переводя коня обратно на крупную рысь. Ехать ему далече, что зря конягу загонять...