Оберон - 24 Школа и другие неприятности

Чертёнок был приблизительно моего возраста, может, чуть постарше, лет так, на тридцать, то есть, по-нашему, ему было около десяти лет, поэтому можно было нарваться на подвох, вон как блестят глазки!

Я обещал подумать.

Тогда чертёнок предложил пройтись по историческим датам Земли. Знаете, я чуть было не ушёл с ним сразу! Остановило меня то, что у нас почему-то не останавливалось время. Где-то разнюхав, Денни сообщил, что до каникул все путешествия отменяются, чтобы не прерывался учебный процесс. А каникулы начнутся через два месяца.

Так что, и я с Катей никуда не пойду. Впрочем, похоже, она пойдёт с тем мачо-человеком. Меня слегка покоробило такое отношение ко мне, всё же я считал Катю своей.

Иногда мы выбирали время просто поиграть со своим городом. Ко мне приходили Алия с Маем и начиналась игра. Май играл с Алией, а я сам с собой. Сначала было неловко, потом привык, считал своих друзей как соседей по городу.

Такая игра не пришлась по нраву Алии, это я узнал, потому что Май спросил у меня:

– Тошка, почему ты с нами не играешь?

– Это вы со мной не играете. Заходите, даже не замечаете меня, с кем мне играть?

– Алия обижается на тебя!

– Я не знаю, на что она обижается, я во всём повинился, во всём признался. Даже на третий уровень не пошёл, не стал проверять твои расчёты! Думал, Алька всё поняла, а она, что-то мня в упор не видит.

– Спросил бы у неё…

– Май, честно, я её боюсь. Я уже начал забывать, как мне с ней было хорошо. Теперь, когда она приходит, мне становится не по себе. Мне кажется, я ей неприятен.

Алька беспомощно глянула на меня, вскочила и убежала.

– Ну вот, довёл сестру до слёз, - проворчал Май, тоже вставая, - пойду успокаивать.

– На твоём месте я бы не стал этого делать, - буркнул я, - она ещё больше расстроится.

– Почему? – удивился Май.

– Потому что её ты будешь успокаивать, а не я.

– Ну, так иди! – предложил мне Май.

– Спасибо, - ответил я, не глядя на брата, - уже не раз на этом обжигался. Пошлёт меня подальше, потом ещё больше на меня обидится. Давай, лучше вдвоём играть.

Май вздохнул, подумал, наверно, хотел меня укорить в жестокости, сходил, всё-таки к Алии и очень быстро вернулся. Ничего не сказав, начал играть в город.

Мне расхотелось играть, я пошёл к столу, достал тетрадку по чистописанию и начал соединять крючки, линии и палочки в красивые каллиграфические буквы. Это занятие всегда успокаивало меня, потому что требовало сосредоточенности.

Я написал уже половину алфавита, причём каждую букву на всю строчку, когда вошла Катя. Увидев меня, высунувшего язык от усердия, она засмеялась, села рядом и обняла меня:

– Отдохни, немножко, Малыш, нельзя в выходной день так напрягаться.

– Выходной? – удивился я, оглядываясь. Май уже тихо удалился, мы с Катей были в комнате одни.

– Что вы опять с Алией ссоритесь? – спросила Катя.

– Не знаю, Катя, что ей надо от меня, - глядя в тетрадку, сказал я, покусывая ручку. Мы писали в тетрадках обычными перьевыми ручками, оказывается, мелкая моторика рук благотворно сказывается на умственных способностях малышей. Поэтому мы счёт и вычисления производили не на калькуляторах, а на счётных палочках и камушках, как в Древней Греции, даже применяли абак. Были у нас уроки лепки, только пластилин был таким, что не прилипал к рукам, сортировали мелкие бусинки по цветам.

– Может быть, она ждёт, когда ты придёшь к ней, и попросишь прощения? – отвлекла меня Катя от созерцания ручки.

– Я во всё повинился, всё рассказал. Не знаю, к кому она меня ревнует, я физически не могу ей изменить!

– Главная измена не физическая, - вздохнула Катя, - если ты полюбишь другую девочку, вот тогда будет настоящая измена.

– У меня нет возлюбленной, все девочки и мальчики для меня не больше, чем друзья.

– Алии кажется, что ты к ней охладел.

– Пусть не давит на меня. Мне неприятно, когда на меня давят. Скажи ей, чтобы прекратила дуться, мне постоянно кажется, что я в чём-то виноват и начинаю её бояться, в её присутствии мне становится неуютно.

– Может, всё же тебе стоит сделать первый шаг? – ласково спросила Катя.

– Катя! – резко ответил я, - Я с тобой плохо поступал когда-нибудь?! Я прощал тебе такое, что невозможно простить, всегда шёл тебе навстречу, любил тебя до безумия, а что ты со мной сделала? Чем отплатила на мою любовь?! Превратила в вечного ребёнка?!

– Чем ты недоволен? – удивилась Катя, - Ты теперь бессмертен, принц!

– Катя, я уже не маленький мальчик, знаю, что мне предстоит. Лет пятьдесят только учёбы.

– Тебе же нравится учиться! Мне приходится тебя на руках уносить, от стола отрывать!

– Нравится, - согласился я, - но дело не в том. С вами я хлебнул немало горя, с самого начала ты издевалась надо мной, как хотела. Теперь Алия решила тем же заняться!

Одно хорошо, она лишила меня либидо, так что, второй раз на те же грабли я не наступлю, - я слышал свой писклявый голосок, выдающий взрослые сентенции, и самому становилось смешно.
– Если у Алии есть, что мне предъявить, пусть предъявляет, а не заставляет меня думать, что я кругом виноват. Если передумала дружить со мной, тоже пусть прямо скажет. А я лучше больше никогда не женюсь, хватит мне вас двоих. Так и передай своей воспитаннице, - я вновь уставился в тетрадку.

– А ты злой, - грустно сказала Катя.

– С кем ты пойдёшь в рейд? – спросил я, - С этим, человеком? – Катя кивнула.

– Ты ещё хочешь, чтобы я добрым был? – ощетинился я.

– Что с тобой? – удивилась Катя, - Ты же знаешь, что тебя сейчас не отпустят. Ты ревнуешь?! – вдруг улыбнулась Катя, взяв меня за пухлые щёчки, - Поэтому не отпускал меня к нему на свидание? – Катя поцеловала меня в губы.

– Ты думаешь, мне легко без тебя? – грустно спросила она меня, - Конечно, я скажу Алии, что она эгоистка, если будет так дальше поступать, тоже потеряет тебя.

– Я надеялся, столько пережив, она уже не будет обыкновенной вздорной девчонкой, но, наверно, ошибся, - пробормотал я, уже сидя на коленях у Кати.

– Катя, вот опять увидит нас Алия, снова разозлится!

– Ничего, ей полезно, ты правильно сказал, нельзя нам позволять садиться себе на шею.

Конечно, никакая Алия не зашла, надув губы, она сидела у себя в комнате, попросив подать обед ей туда. Но Катя была непреклонна, то, что она позволяла мне, другим позволить не могла.

За общим столом стояла тишина, нарушаемая лишь негромким стуком ложек и вилок.