Оберон - 24 Школа и другие неприятности
Шрифт:
– Вот он! – торжествующе воскликнула Алька. Я поднял голову, увидел радостных Альку и Мая, бегущих ко мне через весь зал. Подбежали, напали на меня, смеясь.
– В моей комнате никого нет? – спросил я.
– Нет, - удивилась Алия.
– Пойду, мне надо подумать, - сказал я, поднимаясь.
– О чём? – удивлённо спросил Май.
– Думаете, мне не о чем подумать? – хмыкнул я, направляясь к себе. В своей комнате я встал у окна, глядя на город. Наступал вечер, город зажигал огни, красиво.
Кто-то вошёл в комнату. Алия. Сейчас подойдёт ко мне, встанет рядом, возьмёт за руку…
Я
– Антон, пойдёшь на ужин? – заглянул ко мне Май. Я отрицательно покачал головой: вот ещё, там будет эта задавака Алька! Май ушёл, зато появилась Катя.
– Что у вас с Алией? – мягко спросила она. Я пожал плечами. Катя села на стул, посадила меня себе на колени. Катя выросла так! Она поцеловала меня в щёчку, наклонившись:
– Ну что ты Малыш? Расскажи, что произошло, а то Алька чуть не плачет, ты тут, весь надутый. – Я вздохнул
– Ты же знаешь, Катя, скоро нам в школу…
– И что? Из-за этого плакать надо?
– Я не о том. Мне надо идти в первый класс, Альке в четвёртый. Она уже закончит школу, а я буду ещё в шестом, или седьмом классе. Сколько мне будет?
– Я точно не доживу! – усмехнулась Катя, - Как жаль, не увижу вашей свадьбы…
– Какая свадьба, Катя! Я буду учиться в седьмом классе!
– Почему? – удивилась Катя.
– Потому что я ничего не знаю, мне ещё в подготовительную группу надо!
– Можно и туда, - согласилась Катя, - но почему ты думаешь, что не справишься?
– А ты видела их учебники?
– Мы с тобой почти по таким учились, вспомни.
– Да не помню я ничего! – горячо возразил я.
– А где учебники?
– Алька унесла. Сейчас приходила, забрала и ушла, даже не подошла ко мне, - дрогнувшим голосом признался я.
– А ты где был? У окна стоял? Обиженный? Ждал, когда Алия прощения попросит? Какой ты глупый, Тошка! У тебя первая в жизни девочка? Теперь тебе придётся извиняться перед ней.
– Вот ещё! – буркнул я, шмыгнув носом.
– Ладно, разбирайтесь сами. Есть у тебя тетрадь? – спросила Катя.
– Есть, здесь, в ящике стола, и ручка там же. Сейчас мне Алия написала стихи…
– О любви?
– Да… - засмущался я.
– Ну, вот, - почему-то вздохнула Катя, - бери тетрадку и ручку, пиши, что тебя смутило в учебнике.
– Вот, смотри… - я начал заполнять страницы тетради формулами и пояснениями, виденными в учебнике. Двух страниц не хватило, на третьей нарисовал причудливый график многомерного пространства.
– Вот, смотри, я совершенно не понимаю, как это получилось из этих формул.
– Ну что ты, Тошка, вот же, формула поверхностного натяжения Основного пространства! Сколько тут подпространств? Пять? Легко решается. Смотри, формула для вычисления кривой гравитации…
– Но она же непостоянна!
– Конечно! Вот же коэффициент для участков пространства! Здесь даже разрывов и провалов нет! Ну понятно, это же четвёртый класс. Вот коэффициент адсорбции, берёшь эту переменную, подставляешь в формулу вариации, получается изгиб подпространства? Которого? –
я сопел, краснея, уже видя, как получается решение.– Да понятно, диффузия пространств открывает окно… или дверь.
– Ну вот, Тошка, а ты сомневался! Ты проведёшь в каждом классе не больше года, восстановишь знания, даже обгонишь Алию, через семь лет догонишь Мая, как и планировал. Алии ещё три года сидеть в четвёртом классе придётся!
– Не верится мне, что за год я смогу осилить десятилетнюю программу, - сказал я, уже облегчённо улыбаясь, - я даже читаю по слогам, а писать, так вообще не могу.
– Ты же написал всё это?
– Это я так, по памяти, – махнул я рукой.
Зашла Алия, хотела что-то сказать, но увидев меня, сидящего на коленях у Кати и радостно улыбающегося, закрыла рот и вышла.
– Что это было? – удивилась Катя. Потом опомнилась: - Пойдём на ужин. Умыться не забудь! – засмеялась она. Я посмеялся вместе с ней.
На ужин я пришёл уже в приподнятом настроении, его мне не испортил даже постный Алькин вид.
Ужин был просто обалденный, нежный гуляш с пюре, компот, фрукты на выбор. Я кушал ананас, поглядывая на Катю.
– Кать, помнишь, как ты мне компот из ананасов приготовила? – с улыбкой спросил я.
– Когда? – удивилась Катя.
– Когда нам было по тринадцать лет.
– На Станции, что ли? – поразилась Катя, - Забыла, совсем забыла. А сейчас…, у Кати перехватило дыхание, она усилием воли справилась с собой, а я замолчал, с удивлением глядя на Катю: почему это она так разволновалась? Там ведь было так хорошо! Интересно, осталась стоять на полке Хранительница очага?
Мы так и не решились сходить на станцию, когда отдыхали в своём домике у моря.
… Алька совсем переехала в мою комнату. На все уговоры Кати она отвечала, что ей с Маем неинтересно она хочет по вечерам со мной беседовать.
То, что здесь стояла одна кровать, нас мало беспокоило: кровать довольно широкая и места нам хватало, мы даже не толкались.
– Ты что ли забыла, Катя, как мы спали на одной кровати на Станции? – вспоминал я, - нам было по тринадцать лет, а сейчас нам с Алькой по десять!
Да, всё же скатился я до десяти лет. Уже ниже Мая стал, чуть выше Алии, но она, наверняка перерастёт меня через год, наш год. Хоть и говорила Катя, что внутренние часы у меня замедлили ход, время тянулось страшно медленно, к тому же я не рос, а наоборот. Интересно, как это происходило? У меня ведь аппетит волчий, должен расти, как на дрожжах. Оказывается, есть такой выверт во времени, когда организм стремится к своему истинному значению. Вот только кто задал этот процесс? И зачем было сначала растить до двенадцати, потом наоборот?
Может, чтобы мне не стыдно было в первом классе сидеть?
Но это я сейчас задумался, а тогда некогда было, мы наслаждались свободой, морем, скачками на лошадях по степи. Алька не пускала меня на стойбище, разрешила приехать Дэну, Юлику, который уже больше Дэна стал, а о девчонках, даже Кэти, даже речи не было. Она меня к Кате ревновала страшно, стояла под дверями ванной, когда Катя меня купала. В другой раз Катя отказалась, сказав, чтобы Алька сама меня мыла.
Но Альку я стеснялся, пришлось мыться самому. И не скажешь ничего, если не хочешь испортить себе праздник!