Оберон - 24. Часть вторая.
Шрифт:
Впереди послышалась ругань, визг и рычание, Вольха схватился с волками! Мы побежали изо всех сил.
Огромная тень ударила меня в грудь, я не устоял на ногах и упал. Шлем сразу захлопнулся, перед моим лицом клацнула страшная зубастая пасть. Тут же тело волка обмякло: кто-то убил тварь. Я вскочил, выхватил саблю, и начал рубить рычащий клубок. К счастью, волков было немного, они поняли, что несут потери, и отступили. Вольху всё-таки порвали зверюги. Да, таких волков я ещё не видел! А каких видел?
Похожих на собак, только в виде чучел.
Мы с Катей взяли Вольху
– Идти можешь? – спросила Катя. Я молчал, злясь сразу на всех.
– Могу, - ответил Вольха, ковыляя, за ним оставались кровавые следы.
– Тоник, его надо перевязать, он истечёт кровью!
– У меня ничего нет! – буркнул я.
– Ты не надел рубашку?
– Нет.
Тогда Катя расстегнула свою куртку, оторвала, с помощью сабли, подол своей рубашки, перевязала ноги и руки Вольхе.
Потом повели его к заставе.
– Какого чёрта ты попёрся за нами?! – ругалась Катя.
– Искать вас, разодрали бы вас волки!
– Нас они не тронули, видишь? Это тебя подрали! Что ты за человек?! Всё у тебя наперекосяк! Как только тебя здесь держат?! Ты же всё выболтаешь первому встречному!
Вольха молчал, только сопел.
– Тоже мне, в мужья собрался. Ты меня спросил? Ты же сплошное недоразумение!
– Замолчи, Лада! Лучше брось меня здесь, пусть лучшее меня волки загрызут, чем слушать твои упрёки!
– Тебя не упрекать, тебя бить надо!
Вольха что-то хотел ответить, но только заскрипел зубами.
Дотащив его до заставы, передали парням, которые понесли раненого в лазарет.
Мы с Катей пошли к себе. Катя что-то оживлённо говорила, я не слушал. Придя в свою горницу, я застыл у двери, глядя на нашу кровать, где был так счастлив, просто неземным счастьем, любимой женой упивался я здесь. И, возможно здесь же!..
Я зажмурился, крепко стиснул зубы.
– Тоничек, послушай меня, я тебе всё объясню! – начала Катя, увидев моё состояние.
Я захлопнул шлем, отключился от внешнего мира, сделал шлем непрозрачным.
Где-то здесь была лавка. Я лёг на неё, устроился поудобнее, решил поспать. Теперь, чтобы разбудить меня, надо было долго колотить палками.
Утром я проснулся, сел и откинул шлем. Увидел Катю с каким-то парнем. А, это же Неждан.
– Тебя ждёт Микула, - сказал Неждан, - пошли!
Я вышел за посыльным. На улице Неждан показал мне на наблюдательную вышку и ушёл.
Я полез наверх. Микула стоял там, внимательно вглядываясь вдаль. Я тоже посмотрел: чёрный лес, иногда разбавленный зелёными пятнами елей, всё в чистом снегу. Нигде ни дымка, ни движения.
– А, явился… - сделал вид, что только меня увидел, Микула.
– Я говорил, что быть беде. Ты обнажил оружие на друга, чуть не порубил, всё из-за бабы. Что, не мог сам её взять? Мальчишка ты сопливый, а не муж.
Я молчал. Что я мог ответить? Какую честь мог порушить Вольха, когда мы с Катей каждый вечер…
Непонятно всё это.
– Потом, что за детские выходки? Ну, изменила тебе жена, что, надо бежать в лес? В результате, волки чуть не загрызли дружинника, выбыл человек из строя
надолго. Ты теперь тоже не воин, ходишь, как в воду опущенный.– А вы бы что сделали? – вякнул я.
– Я?! – подумал Микула, - Зарубил бы подлеца, потом неверную. Вообще-то её в другом месте побили бы камнями за такие дела, если была бы тебе венчаной женой.
– Я понял, - сказал я, - мы уходим, - я повернулся к люку, и стал спускаться.
– Стой! – крикнул мне Микула, - я ещё не всё сказал!
– Я не ваш слуга! – буркнул я.
– Горе с этими бояричами! – вздохнул Микула, и полез за мной. Возле вышки уже стояла Катя, облачённая в скафандр.
– Ребята, послушайте меня! – обнял нас за плечи Микула, - Ваши пленные рассказали страшные вести. На нас готовится нападение. Их столько, что мы не выстоим, надо срочно слать гонцов к Князю. Лучше вас с этим не справится никто. Выручайте, братцы! Отвезите послание и оставайтесь дома! Дам вам четырёх лучших лошадей, вы же любите их? Вы самые лучшие наездники, как мне доложили. Соглашайтесь! Помиритесь, хоть на время, потом подерётесь! Когда всё закончится.
Я упорно не смотрел на Катю.
– Нам, наверно, надо сходить, помолиться, - неуверенно сказал я.
– Помолитесь, - согласился Микула, - где вы хотите молиться? На нашем Капище? Вас проводят.
– Нет, не там, - мотнул я головой, - здесь, в лесу, есть тайное место, капище Хозяйки домашнего очага. Вот там нам надо помолиться.
– Вон оно что, - протянул Микула, - очиститься хотите. Ну что же, не буду препятствовать.
Я пошёл собираться.
– Ты хочешь их бросить? – догнала меня Катя. Я не ответил. Что они для меня сделали, чтобы я помогал им? Причинили мне только горе! Подождут нас, да отправят других гонцов! Делов-то!
Я собрал свой рюкзак, Катя, видя, что я не собираюсь её уговаривать, или отступать от своего решения, собрала свой.
Я пошёл на выход, ни с кем не прощаясь. Все они любили не меня, а Катю. Вон, кричат:
– Лада, вы куда? Скоро вернётесь? Приходи скорей!
Мне стало противно, я невольно ускорил шаг.
– Тоник, позволь тебе всё объяснить! – просила меня Катя, поспешая за мной.
Я не останавливался.
– Я никуда не пойду, пока ты не выслушаешь меня!
«Ну и оставайся!», - подумал я. Через некоторое время Катя догнала меня, уже не пытаясь заговорить. Молча, дошли мы до избушки, прошли через неё, и вышли к «Мальчику». Как хорошо, что нас не забросило куда-нибудь в другой мир!
Как тягостно было на этот раз возвращение! Мы угрюмо молчали, не глядя друг на друга.
Приехав, прошли шлюз, переоделись, встретились в кают-компании. Катя заказала обед, поставила передо мной тарелку. Я не двигался, глядя на полку с Хранительницей.
– Тоник, нам надо вернуться. Иначе всё будет зря, всё твоё горе будет напрасно.
«Зачем?», - спросил я её взглядом.
– Ну… - замялась Катя, - давай, ты успокоишься немного, и я тебе всё-всё расскажу! Я старалась оградить тебя от всего этого, но этот дурак Вольха всё испортил. На самом же деле я тебе одному верна. Я только тебя люблю.