Обещания, которые мы собирались сдержать

Не то чтобы я хотела устроить большую свадьбу с Эрлом. Поговорим об упущенной возможности.

— Как у вас с Саммер дела? — тон Клиффа мрачен. Он знает все о моем прошлом с Саммер.

Ну, в основном.

— У нас все хорошо. — Я пожимаю плечами и смеюсь, хотя смех получается пустым.

Когда речь заходит о моей дружбе с Саммер, я все еще чувствую это.

Пустота.

Сможет ли она снова быть со мной настоящей? Мы немного восстановили наши отношения после того, как я предала ее так давно. Когда я была молода, глупа и находилась под сильным влиянием своей матери. Полная неуверенности и недоверия.

Я и сейчас такая, за вычетом того, что на меня уже не так сильно влияет мать.

Слава Богу.

— Как скажешь. — Выражение лица Клиффа говорит об обратном. — И поверь, все присутствующие сегодня будут обращать на тебя внимание в какой — то момент. Это твое первое публичное выступление после случившегося, верно?

— В официальном качестве, да. — На самом деле я никуда не выхожу. Уже нет. Я маленький отшельник, запертый в своей шикарной квартире, в полном одиночестве. Мне так больше нравится.

Выходы в свет, вечеринки… ведут к искушению. К тому, к чему я не должна прикасаться. Не должна делать.

— Это то, что ты планируешь надеть на свадьбу? — Голос Клиффа выдергивает меня из моих мыслей.

Я опускаю взгляд на свое черное платье строгого покроя, которое я нашла в архиве моей бабушки Ланкастер. Да, моя семья архивирует одежду, как музейные экспонаты, но с нашими деньгами это разумный шаг. Большая часть одежды, которую мы покупаем, становится культовой. Даже исторической. — Что с ним не так?

— Оно черное.

— Я в трауре.

— Дорогая, ты не можешь надеть черное на дневную свадьбу.

— Кто сказал?

Клифф игнорирует мой вопрос. — Определенно не на весеннюю свадьбу. Ты будешь выглядеть как темное, маленькое, унылое облако.

— Все остальные будут похожи на пасхальные яйца. Я единственная, кто придет с унцией изысканности, помимо невесты. — Я пью еще водки, алкоголь приятно гудит в моих венах, заставляя меня чувствовать тепло. Свободу. Вплоть. Как будто я могу в любой момент рухнуть на пол и заснуть. Клифф тоже не мешает мне пить, хотя я вижу осуждение в его золотисто — коричневом взгляде.

Лучше мне не обращать на него внимания.

— Разве он не длится достаточно долго? Твой траурный период? — Беспокойство во взгляде моего друга, в его голосе, заставляет меня сделать паузу.

Вздох вырывается из меня, и я кладу руки на барную стойку, загибая пальцы по краям мраморной столешницы. — Этого никогда не будет достаточно долго.

— Оплакивать человека, которого ты даже не любила, бессмысленно…

— Для тебя, — прерываю я. — Но не для меня, я должна продолжать оплакивать его, потому что я не любила его, Клифф. Я позволила ему умереть. Он заслуживает хотя бы такого уважения с моей стороны.

Он не принимает мой комментарий о том, что я позволила ему умереть, потому что Клифф не верит в это. Скорее, он не слушает меня, потому что если бы он хоть раз послушал, то понял бы, что я говорю правду.

Это моя вина, что Эрл мертв. И он заслуживает большего, чем мое скудное уважение, но я всего лишь одна женщина и могу сделать так много.

— Ты не можешь надеть черное на свадьбу своего брата. — Клифф говорит это с такой окончательностью, что я на мгновение опешила.

И в какой — то степени готова с ним согласиться.

— Я все еще не понимаю, почему ты не участвуешь в свадьбе. Он твой брат, а ты просто гость. В поместье твоей семьи. — Клифф покачал головой. — Это бессмысленно.

— Для меня это имеет смысл, — говорю я, мой голос тихий. Я не хотела играть даже маленькую роль в свадьбе Уита и Саммер, потому что, во — первых, я этого не заслуживаю, а во — вторых, я не хочу рисковать тем, что мне придется проводить время с матерью. Я выразила свои чувства брату, и хотя он был расстроен тем, что я не хочу участвовать, он также понял мои причины.

Она будет там. Возможность столкнуться с ней неизбежна. Я сделаю все возможное, чтобы не обращать на нее внимания, и надеюсь, что любое взаимодействие с ней будет быстрым и безболезненным. Люди могут говорить о том, что мне не хватает присутствия, но меня это не волнует. Я нахожусь в режиме самосохранения.

— Пойдем. — Он берет меня за руку и ведет прочь от бара, от моего нового любимого друга, водки Clix. Я следую за ним, пока он тащит меня в спальню, комнату, которая раньше принадлежала Эрлу, но теперь стала моей.

Внутри темно, шторы плотно задернуты. Клифф отпускает мою руку и подходит к окну, нажимает на кнопку, чтобы шторы автоматически отодвинулись, медленно и неуклонно открывая солнечный день. Перед нами раскинулся городской пейзаж. Высокие здания, их окна сверкают на солнце.

Я вскидываю руку, закрывая глаза и шипя. — Слишком ярко.

— Боже, ты как гребаный вампир, — уныло говорит он, направляясь к гардеробной. Я сохранила всю мебель из спальни Эрла, и в комнате все еще пахнет им, что заставляет меня думать, что я должна избавиться от нее.

Мне не нужны напоминания о моем мертвом муже. Наверное, мне следует продать эту квартиру, но куда мне идти? Я не хочу переезжать к отцу. Я не могу переехать к матери.

Пока что придется обходиться этой квартирой.

Как только Эрл упокоился, я наняла человека, который полностью переделал шкаф, пожертвовав всю его одежду на благотворительность, прежде чем я перевезла туда свою собственную обширную коллекцию.

О, его дети были в ярости. Я даже не дала им шанса все перебрать, но они все равно не захотели бы этого. А что, если бы они что — то нашли? Маленькую улику, спрятанную в брюках или пиджаке Эрла.

Я не могла рисковать.

Кроме того, его дети просто хотели разозлиться на меня, и я понимаю почему. Я — легкая мишень. Новая, гораздо более молодая жена. Их мать умерла, и для них я изгой. Моложе их всех, что, я уверена, вызывает у них отвращение.

Неважно. Единственное, на чем они не смогли меня поймать, это на деньгах Эрла. Я заплатила им справедливую рыночную стоимость за квартиру. Я позволила им бороться за деньги на его банковских счетах, хотя они были поделены поровну между ними четырьмя, согласно завещанию Эрла. Он мог жениться на мне, но не включил меня в завещание, так что я не имела права голоса.