Обещанная демону

– В силах, – возразил ей Эрвин, угадав ее мысли. – Он же дал тебе поводок. Во что бы он ни обратился, ты сможешь укротить его… главное, не бояться. Не бойся. Я помогу и объясню…

Так же безотрывно и спокойно глядя на Элизу, оробевшую и испуганную, Эрвин рванул ворот своей одежды, обнажая шею, и так же, как Первый, надел на себя ошейник, надежно застегнув его и протянув цепочку, тянущуюся от него, Элизе.

– Мы не оставим его одного, – сказал Эрвин. – Не оставим. Он, может, и будет рад, погибнув в безумной драке, да только я этому рад не буду.

Уголки губ Элизы дрогнули, на глаза навернулись слезы.

– А Первый уверен, что ты не прочь избить его, что ты его ненавидишь…

– Может, так и было, – задумчиво произнес Эрвин. – Но кроме ненависти есть еще кое-что. Первое, чему он научил меня – это собственное достоинство, гордость и ценность своего слова. Когда-то я назвал его братом и обещал поддерживать во всем, как бы это трудно ни было. Невыносимо трудно. Невозможно. Даже на костре. Если сегодня я отступлюсь, я предам самого себя, ценность моих клятв будет ничтожна, и я превращусь в ничего не значащего лжеца и труса. Трудно нести ношу, которую он возложил на мои плечи, но не нести – значит, признать, что ни на что не годишься.

– Ты сказал так много слов, – улыбнулась Элиза, касаясь легко его щеки, – вместо того, чтобы просто сказать, что он дорог тебе как брат. Как наставник. Как друг.

– Да, – хрипло произнес Эрвин. Это признание далось ему нелегко, слова словно жгли ему язык, и он точно так же, как Первый, рванул удушающий его ошейник. – Он сумасшедший, но он мой брат. И только я могу удержать его, когда он идет на верную смерть. Удержать и охранять.

Элиза чуть качнула головой.

– Он не сумасшедший, – ответила она. – Он настоящий глава ордена. Такой, каким и должен быть. Он толкал Инквизиторов на тяжелые и по-настоящему невыносимые поступки, но сам он совершал их первым. Без обмана.

– Откуда столько восхищения этим нечестивцем в твоих словах?! – ревниво воскликнул Эрвин. Его ладони обняли талию девушки, он склонился над нею, заглядывая в глаза, и во взгляде его плескалась жгучая ревность. – Он никому еще не принес счастья, только разрушение! И отчего-то женщинам нравится это в нем больше всего! И ты… ты тоже попалась на его обаяние? Даже думать о нем забудь! Ты мне предназначена, ты моя!

Эрвин подхватил девушку на руки, заставил ее обнять его ногами, прижал к себе крепче.

– О, господин Демон, Эрвин, Тринадцатый! – вкрадчиво проговорила Элиза, глядя на гневно сжатые губы возлюбленного, на его сдвинутые брови, на трепещущие ноздри. – А ты, оказывается, ревнив?

– Ты не ответила на вопрос! – яростно повторил Эрвин, жадно стискивая ягодицы Элизы, поглаживая прильнувшую к нему девушку с куда более откровенным желанием.

– А ты, Эрвин, – шепнула коварно Элиза, всматриваясь в синие глаза Демона, – ты кому принес счастье? Была такая женщина?

– Тебе, – с вызовом в голосе произнес Эрвин, уклоняясь от ответа на второй вопос. – Разве нет? Разве разделенная любовь, страсть – это не счастье?! Если бы я знал, кого благодарить за этот бесценный дар, я отблагодарил бы его ото всей души!

– Да, да, – поддразнивая Эрвина, ответила Элиза. – Первый так и говорил, что раньше ты не понимал, что такое любовь, и не делил жизни, чувств и постели с предназначенной тебе женщиной…

– Да что ж это за проклятье! – рыкнул Эрвин, сходя с ума от ревности. – Я вытрясу из твоей головы все мысли о нем!

Он отнес Элизу в ту самую спальню, которую она покинула совсем недавно, и опустил ее в постель. Порывисто сорвал с плеч черную кожаную одежду, бросил на пол. Туда же отправилась и его сорочка, и Эрвин, огромный и тяжелый, как скала, приблизился к Элизе, навис над нею, глядя на нее одержимым взглядом.

– Пожалуй, Первый иногда говорит очень верные вещи, – пробормотал он, лаская широкой ладонью нежное лицо девушки, ее подрагивающую шею, ныряя в вырез ее парчового халата. – Нет ничего слаще, чем делить свою жизнь с той женщиной, что предназначена тебе. Только тебе.

Он рывком распахнул на Элизе халат, жадными губами прижался к ее губам, чувствуя под своей ладонью трепет ее тела.

– А не боишься, – прошипел он, пугая девушку, – что я прямо с тобой, в постели, превращусь в чудовище? Мы же ради этого все затеяли, м-м-м? Трудно сдерживать в узде свои кровожадные желания…

Он навалился на Элизу тяжелым телом, почти насильно раздвинул ее ноги коленом, жадно впился голодными губами в грудь Элизы, часто вздымающуюся от страха и нотки возбуждения. Он двигался гибко, плавно, словно ласкающийся зверь, и Элизе, млеющей под его поцелуями, вспомнилось произнесенное Первым слово – леопард. Огромная дикая кошка…

– В какое? – испуганно произнесла она, чувствуя, как его налитое силой тело словно ласкает ее, трется, льнет кожа к коже. – В какое чудовище ты обратишься?

– Мы узнаем это очень скоро, – шепнул Эрвин зловеще, поднялся и рывком перевернул Элизу на живот. Девушка вскрикнула, почувствовав, как его руки рвут на ее спине ночную сорочку, и тут же застонала, извиваясь, как змея, почувствовав, как его рука ложится на ее плечо, помеченное его именем. Метка отозвалась невероятным наслаждением, Элиза зажмурилась и еле перенесла хлынувшее в ее тело блаженство. Эрвин снова припал к ней, целуя черные лучи звезды, начерченные на ее коже магией, и Элиза почувствовала, как он осторожно и как будто нехотя наматывает на ее запястье тонкую магическую цепочку.

– Держи крепче, – шепнул он. В голосе его послышался смех, и Элиза снова вскрикнула, ощутив крепкий шлепок на своей ягодице, тотчас запылавшей от удара.

Эрвин цепко ухватил ее за бедра, крепко ухватил зубами заалевшую кожу, с рычанием исцеловал расползающееся красное пятно. Страстно, с нескрываемой страстью поцеловал лоно, скрытое припухшими розовыми губами – и снова куснул, как сочный запретный плод, вызвав у девушки стон, глубокий и быстрый.

– А если не удержу?! – испуганно пискнула она, и получила еще один болезненный укус в бедро, в самую нежную и чувствительную его часть.

– Если не удержишь, – вкрадчиво произнес Эрвин, чьи пальцы осторожно, нежно погружались в лоно девушки, истекающее прозрачной смазкой, – то сильно пожалеешь.

Пальцы Эрвина толкались в тело Элизы неспешно, но глубоко, сильно, и поглаживали там, в глубине, отыскивая чувствительные точки. Элиза, постанывая, сжала в кулаке обе цепочки, и Эрвин, заметив это, рассмеялся хриплым смехом.

– Сейчас тебя это не спасет, – мстительно обещал он. – А теперь побудь смирной и покорной. Не смей вырываться.