Обещанная демону
Шрифт:
Элиза яростно ткнула копьем в самую гущу мерзостных тварей, тотчас же забренчавших сухими костями, и на шаг приблизилась к отцу. Но раньше, чем она смогла ступить на лестницу, на ступеньках оказался Первый. Он уже не обращал внимания на мелких тварей, кусающих и грызущих его. Он взбирался наверх, рыча и вопя от боли и злобы, и у Элизы в глазах потемнело, когда она поняла, что его целью были люди наверху.
«Не удержишь поводок – пожалеешь…»
В этот момент она сообразила, что цепочка скользит по ее руке, как струя воды, и медведь, обезумевший от магии и силы Первый, обуянный жаждой крови, идет вперед. И Элиза, сжав поводок в руках, поняла, что
– Нет, Первый, нет! Тристан!
Собственное имя как будто бы на миг отрезвило Первого. Он оглянулся на Элизу через окровавленное плечо, злобно рыча, в его алых глазах промелькнула адская усмешка, и Элиза, холодея, вцепилась в ускользающий поводок:
– Прошу, нет, Тристан! Ты ведь слышишь меня, ты ведь понимаешь! Не тронь их!
«…пожалеешь…»
Позади Элизы взметнулось синее холодное пламя Эрвина, в котором, стеная и корчась, сгорали Ротозеи, из которых магический огонь вытягивал все силы и жизнь. Еще немного – и синие языки пламени охватят весь дом, выпьют из него всю жизнь, до единой искры.
Элиза колотила копьем налево и направо, пробираясь вслед за непослушным Тристаном. Отступающий маркиз пару раз выпустил проклятье в него, но медведь невероятным образом увернулся. И Элиза уже не знала, за кого бояться больше.
– Тристан! Не будь тупым бревном, я знаю, что ты меня понимаешь! Не трогай его! Он может убить тебя!
В ярости Элиза выхватила сандаловую палочку и одним взмахом обвела весь зал, в котором кипела схватка. С легким хрустом онемение охватил всех, заставив их застыть в тех позах, в которых застигла их магия. Замерли расцветающие лепестки пламени. Черный леопард застыл в прыжке над полом, выпустив когти, протягивая лапы к визжащей растерзанной твари. Медведь, карабкающийся вверх по лестнице. Рассыпающиеся в прах Ротозеи и ее отец, посылающий убийственный луч в белого медведя, который почти достиг его, чьи когти уже рвали в броске темные богатые одежды старого мага.
– Стоять! – прокричала она, останавливая в огромной сфере всех, кто попал под ее колдовство.
Это было просто – обойти весь зал и коснуться копьем сердца каждого чудовищного создания. От укола из тела каждого Ротозея тотчас протягивалась тонкая белая нить, словно белое молоко из сломанного цветка. На руку, подобно поводкам от Демонов, Элиза наматывала эти долгие, трепещущие на чуть заметном сквозняки нити. Их набралось преогромное количество; на ее руке был словно паучий кокон намотан, поблескивающий жемчужно-серебристым светом. Синее веселое пламя, карабкающееся по занавесям и коврам, по мановению ее копья затухало и исчезало без следа.
И самое главное – отец и Тристан. Их надо было развести. Развести их пересекающиеся дороги. Не позволить им сцепиться в последней схватке. Расплести впившиеся когти и одежду отца. Обойдя Тристана, замершего в неуклюжем, но таком губительном прыжке, Элиза удивилась ярости, кипящей в его глазах. Она не увидела в них безумие битвы – только целенаправленную решительность.
«Видимо, зло охватило всю его душу, – с болью подумала Элиза. – И взывать к нему сейчас просто бесполезно. Он охвачен желанием убивать, и кого – ему все равно»…
Взмахом сандаловой палочки Элиза отправила яростного Тристана в начало его пути – на первые ступени лестницы, –
а отца и его защитника отодвинула вглубь комнаты. Она хотела было уже закрыть за ними дверь, когда заметила то, чего раньше не видела – его волшебную палочку, почти полностью потонувшую во вспышке губительного света. Теперь заклятье, которое отец направлял на Тристана, разобьется о косяк двери. Но Элиза с замиранием сердца вдруг сообразила, что палочка необычна. Очень. Она была длинной и сияла в руке ее отца как сине-зеленый клинок. И заклятье, срывающееся с ее конца – не что иное, как веление некроманта вернуться обратно в могилу.«Отец знает, против кого дерется?! – в изумлении подумала Элиза, разглядывая темный отблеск проклятья. – Он понимает, что перед ним тот, кого давно похоронили?! Отец… некромант?!»
Все это пролетело в голове Элизы в долю секунды, а в следующий момент мир, остановленный магией Элизы, вновь пришел в движение, вспышка магии с визгом врезалась косяк, опалив его, и Элиза ударила копьем по нацеленной на нее волшебной палочке.
От соприкосновения со святым копьем нечистая магия лопнула, искрошилась, как разбитое стекло, и отец отпрянул от Элизы, обезоруженный, сжимая в руке бесполезную красивую костяную ручку.
– Что ты натворила?! – яростно проорал он. – Ты погубила меня!..
– Об этом поговорим потом, – бросила Элиза, смерив его суровым взглядом. – О том, что ты занимаешься темной магией. О том, что мой отец – некромант. И о том, что я взяла копье Четырнадцатого Инквизитора. Ты знаешь, что может сделать с некромантом Инквизитор?
– Дочка! – изумленный, выдохнул маркиз. – Ты собираешься… убить меня?! Вот так запросто?! Потому, что я посмел защищать свою жизнь пусть незаконным способом, но… ведь я защищался!
– Нет! – твердо ответила Элиза. – Но мы поговорим об этом позже.
По лестнице заскрежетали когти медведя, и Элиза обернулась на этот зловещий звук, а маркиз Ладингтон нервно сглотнул, ощущая сильнейшее в своей жизни d'ej`a vu. В его ладонь из рукава привычно и удобно скользнул кинжал, и Четырнадцатый так вовремя и так удобно отвернулся… Кинжал жег ладонь, прося отведать крови Четырнадцатого… один удар в затылок, и все… Но за дверью ревел страшный зверь, враг, с которым теперь не справиться. А Элиза вполне могла защитить от проклятого Демона.
«Пусть идет вперед, – подавляя панику и почти истеричное желание вонзить нож в девушку, узнавшую его главную тайну, подумал маркиз. – Пусть защитит… может, медведь ее уничтожит…»
Элиза рывком открыла двери, и столкнулась нос к носу с Тристаном. Безумный кровожадный медведь взобрался по ступеням в один миг, и перед Элизой стоял беснующийся монстр, готовый рвануть ее своими клыками, изломать своими мощными лапами.
– Нет, – так же твердо произнесла Элиза, демонстрируя рычащему, ревущему медведю поводки, намотанные на ее кулак. – Помни о том, кому подчиняешься! Отойди.
Тристан заревел злобно и яростно, но подчинился, отступив назад, и Элиза вышла из комнаты, заперев дверь и заслонив ее собой от Тристана.
Ротозеи снова шли в атаку, но Элиза лишь взмахнула рукой, на которую намотала жемчужно-белые нити, и одним этим рывком вытряхнула жизни изо всех разом. Нечисть рассыпалась на сухие кости и улыбающиеся черепа. Один миг – и все кругом стихло. И черный леопард выпустил из лап свою добычу, рассыпающуюся трухой.
– Идем, – Элиза положила руку на загривок медведя. Зверь дрожал всей шкурой от ран и не утоленной жажды убийств, крови. – Тебе надо прийти в себя.